Темноту прорезал всполох яркого света. Лоб обожгло, волосы всколыхнуло воздушной волной. Высоко над головой раздался взрыв. В уши ворвался слитный вой ярости, недоумения и страха. Крылья захлопали чаще и громче. И опять красноватый свет, шипение, жар, противная вонь.
Вадим приподнял невероятно тяжелые веки. Минуты две боролся с тошнотой и головокружением, фокусировал взор. Удивленно моргнул и приоткрыл рот. С неба бесшумно падали пылающие перья. Одни рассыпались золой. Другие окунались в грязь, шипели, пускали дымные струйки. Шагах в пяти весело полыхало тело гарпии. Чуть дальше еще одно.
Внимание привлек дробный перестук копыт. Вадим повернул голову, с удивление протер глаза. К нему во весь опор мчался громадный кентавр. Глаза мифического существа полыхали яростью. В руках маг держал длинный пламенный лук, неуловимо быстро дергал тетиву. Стрелы огня прошивали ночную тьму, били в гарпий. Разрывали на куски, обращали в живые факелы. Птицеженщины метались в небе, будто праздничные шутихи. Разваливались на лету, падали словно метеоры. За несколько минут вершина холма оказалась озарена ярким светом смертных костров.
Внук Велимира не уловил момента, когда все закончилось. Вопли и резкие крики перестали терзать слух, наступила тишина. Огонь шипел и трещал, плевался каплями жира. В ноздри бил удушающий запах паленых перьев и плоти, а в небо поднимались столбы черного дыма. Твари погибли до единой.
Легкие пружинистые шаги, тихое дыхание и хлюпанье грязи. Носитель Тотема вышел на вершину холма, быстро осмотрелся. Уже не кентавр, успел принять человеческое обличье. Заметил Вадима. Подошел, устало плюхнулся рядом. С любопытством уставился на догорающих тварей. Некоторое время оба молчали, думали.
Вадим потрогал лоб, глянул на пальцы. Красное. Вымазан в крови, как демон. Раны саднили, чесались. Когда подохли гарпии, сила земли вновь влилась в жилы Вадима. Заживление вопрос времени. Да и дед подсобит по возвращению.
Маг задумчиво посмотрел на догорающий трупик гарпии, потер подбородок.
— Значит, ты мне не враг?!
— Не-а, — ответил внук Велимира. — Помочь хочу. Пойдешь со мной?
— А есть выбор? — проворчал Самойлов.
— Есть, — спокойно произнес Вадим, достал портативную рацию из кармана. — Выбор всегда есть. Просто иногда ведет к смерти и разрушению. Ты можешь поступить и так, если долг, честь или совесть требуют того. Но в вашем случае… надо просто выжить.
Вода оказалась удивительно вкусной. Зубы ломило от холода, губы и язык онемели. В груди и животе образовался вулкан, атомный реактор. Жар сжигал изнутри, плавил внутренности. Выпитая жидкость облегчение приносила лишь на несколько минут. Организм впитывал с бешеной скоростью, прогонял по сосудам и клеткам, превращал в пот. Постепенно стало казаться — еще полчаса и из пор будут бить струйки пара. Я снова и снова склонялся над ключом, окунал губы в прозрачные струи. Пил, отфыркивался и булькал, опять пил. В конце концов, не выдержал, залез в ручеек и улегся на дно. Застонал от страшной боли. Но заставил себя погрузить пальцы в вязкий ил, прижаться к дну.
Солнечный свет померк. Показался размытый человеческий силуэт. Я вынырнул, помотал головой как пес и фыркнул уже с удовольствием.
— Свинья! — вынесла вердикт Соня. Сложила руки на груди и прищурилась.
Я поморщился. Ниже по течению вода приобрела буровато-красный оттенок. Взбаламученный поток нес ил, грязь и кровь. Правда, свинья. Но зато стало намного легче. Жар в теле поостыл, боль прошла. Кожа невыносимо зудела, напоминая о многочисленных ранах.
Зелье лечения сработало не так, как полагал я. Изначально сознание провело аналогию с компьютерными играми. А в них герой выздоравливает практически мгновенно, красная полоска растет на глазах. В жизни произошло иначе. Сначала легкий бодрящий эффект, слабая иллюзия силы. А чуть позже масса неприятных ощущений, связанных с процессом регенерации: лихорадка, жар, боль и слабость, усиленное потоотделение, жажда, чесотка. Около получаса я катался по траве, выл, терся спиной и грудью о шершавые корни. То и дело полз к роднику, пил. Отваливался и вновь метался в полубреду…
Я медленно встал, ступил на траву. Кое-как отряхнул воду и осмотрелся. Вокруг шумел светлый веселый сосновый бор. Солнечные лучи прошивали кроны деревьев. Верхушки сосен раскачивались под порывами игривого ветра. Слышался хруст веток, сухой скрип. В кустах порхали птицы, звонко щебетали. То тут, то там мелькали огненно-рыжие хвосты белок. В воздухе витал густой приятный запах терпкой хвои.
Соня привалилась плечом к ближайшему стволу. Лицо бледное и худое. Щеки ввалились, под глазами темные круги. Одежда в дырах и грязи, тело покрыто царапинами. Потрепанная и изможденная. Но я вообще Франкенштейн. Тело густо покрыто шрамами. Крупными и вздувшимися, в подсохшей корочке крови. То и дело я запускал руку под футболку, скреб ногтями, сдирал сухие чешуйки…
Полет закончился, не успев толком начаться. Километров через пятьдесят Соня закричала, резко нырнула вниз. Лишь у самой земли сумела погасить скорость. Бросила меня и бесчувственную магичку на мягкий ковер сухих иголок, рухнула рядом.
Около часа просто лежали и отдыхали, приходили в себя. Затем ведьма поднялась и отправилась на разведку. Вернулась и хмуро доложила: спокойно. Место безлюдное, нежилое. И повезло — рядом родник, небольшой ручеек.
Дела обстояли довольно паршиво. Я еще не мог очнуться после боя. Соня тоже едва держалась на ногах. Резервы магической силы исчерпала, восполнить могла лишь ночью. Кроме того при вынужденной посадке разбился мобильный телефон ведьмы. Вызвать «храмовцев» на помощь мы не могли. И потому вернулись к первоначальному варианту: отдохнуть, дождаться темноты и двигаться далее.
Я еще раз глянул на ведьму, виновато пожал плечами.
— Какая разница? — пробормотал я.
— Еще бы! — фыркнула Соня, окатила ледяным взглядом. — О других тоже думать надо, Саша! Мужчины — непроходимые эгоисты. Я тоже пить хочу! Что мне теперь, твою грязь лакать?..
— Кто бы говорил об эгоизме, — проворчал я. Оглянулся, указал рукой на сам родник. — Там чисто. Пей на здоровье.
— Спасибо! — с сарказмом сказала девушка. — Ты добр как никогда! Вообще слышал о бактериях, вирусах, паразитах?..
— Они своих не трогают, — проворчал я.
— Дурак! — рявкнула ведьма.
— Ага, — подтвердил я с горечью. — Дурак. Такое не лечится. Но да ладно. Подождешь, пока муть снесет течением и напьешься.
Стараясь не смотреть на ведьму, нагнулся и подобрал сумку, закинул ремень на плечо. Развернулся, медленно побрел в чащу.
