понять, как я поворачиваюсь.
В следующую секунду картинка вновь дрогнула перед моими глазами, еще более отчетливо — теперь я как будто даже видел границы этого кадра. Я хоть и был теперь готов к этому, все равно, едва не упал — настолько сильно
— Рома, что с тобой? — озабоченно спросила Лана.
— Не знаю, — ответил я. Но это была неправда. Я уже почти что знал.
Я протянул руку, чтобы коснуться этого нарисованного фона, но она не встретила никакого препятствия. Тогда я сжал кулак и вызвал синее лезвие.
К моему удивлению лезвие прочертило по воздуху передо мной широкую светящуюся полосу — словно раскаленный нож, воткнутый в бумагу. Я полоснул еще раз. Полосы стали расширяться. Синее пламя, похожее на язычки газовой горелки, побежало по плоскости, перпендикулярной земле, расходясь все дальше от прочерченных мною линий. Это в самом деле было какое-то полотно, нарисованный очаг, подожженный любопытным Буратино.
Текстура горела и съеживалась. Холм за ней был точно такой же, вот только на его вершине врезалась в небо узкая башня из черного растрескавшегося камня с конической крышей. Выглядела она так, словно готова была в любой момент развалиться, и держалась, наверное, только за счет магии. Мне показалось, что я даже вижу то тут, то там голубоватые всполохи возле особенно крупных трещин.
— Ядрена Матрена, — проговорил за моей спиной Макс. — Это как же так? Я же и на холм этот заезжал. Получается, я прямо через нее проехал и не заметил? Как такое вообще возможно?
— У магии свои законы, — тихонько ответила Кира, зачарованно глядя вверх на ввинчивающийся в небо черный шпиль. — Он способен и не на такое.
Мы двинулись медленным шагом вниз по склону, осторожно приближаясь к цели.
Массивная дубовая дверь в основании башни была не заперта, вот только ушла на целую ладонь в землю, и нам пришлось копать, чтобы открыть ее. За дверью оказалась совершенно пустая, затхлая комната без окон, в центре которой уходила вверх винтовая лестница.
Осторожно ступая по ней, мы поднялись на второй этаж. Сюда уже проникал свет — сквозь узкие, похожие на бойницы окна. Комната тоже оказалась почти пустой, но была вся расписана какими-то затейливыми геометрическими узорами, тщательно выведенными мелом по камню: по на полу, на стенах, и даже на потолке разместились многолучевые звезды вписанные в многоугольники, хаотично пересекающие их эллипсы, непонятные ветвистые символы, вроде тех, что я видел в рукописи.
— Это лаборатория, — прокомментировала Лана. — Похоже, здесь просчитывали векторы силы. Но учесть такое количество… Сколько же времени на это ушло?
Я вспомнил, что, в самом деле, видел нечто подобное в кернадальской лаборатории, где возились со своими амулетами Степа и Лана. Вот только, что было здесь, по сравнению с небольшими аккуратными узорами в их башне, было все равно что чертеж автомобиля рядом с нарисованной ребенком машинкой. Подавленные этим зрелищем, мы двинулись дальше.
На следующих нескольких этажах располагались более привычные лаборатории: здесь некогда что-то варили в чугунных тиглях, перегоняли, смешивали, осаждали. Везде громоздились реторты, колбы, мешки и банки с остро пахнущими порошками.
— Здесь никого нет, — проговорила Лана, осматривая одну из этих комнат, кажется, этаже на пятом. — Никого нет уже очень давно.
— Есть, — ответила ей Кира совсем тихонько, словно боялась, что ее услышат. — Он здесь. Где-то совсем рядом. Но… словно наполовину. Одновременно здесь и где-то еще.
— Это бред, — фыркнула Лана. Я жестом остановил ее. После того, как мы нашли башню в предсказанном месте, стоило уже начать доверять предчувствиям Киры.
Мне и самому это место казалось очень странным. Больше похожим на декорацию, чем на настоящую лабораторию. Все здесь было какое-то, словно специально подобранное реквизитором, и, к тому же, совершенно нетронутое тленом. Не было здесь ни мышей, ни крыс, ни насекомых, ни даже плесени. Это место было мертвым. Даже в каком-то смысле более мертвым, чем все Чернолесье.
Осматривая одну безжизненную комнату за другой, мы добрались до самой вершины башни и застыли перед тяжелой черной портьерой, заслоняющей вход в последнюю комнату. Башня немного сужалась к вершине и самая верхняя комната должна была быть совсем небольшой. «А если в ней никого нет?» — спросил где-то внутри моей головы голос, полный холодного отчаяния. «А если есть?» — спросил другой, и в нем послышался ужас.
Я стоял на пороге, возможно, главной тайны этого мира, и не решался войти. Меня всегда завораживало это чувство: вот сейчас еще есть тайна, но стоит тебе протянуть руку — и она исчезнет, а ты будешь знать. Неизвестно, что принесут тебе эти знания: может быть, ничего, кроме горя. Но сейчас, в этот последний хрупкий миг, еще есть возможность любого исхода: в том числе, возможность развернуться и уйти. Впрочем, я знал, что этого точно не сделаю.
Мои размышления прервал какой-то звук, раздавшийся там, за портьерой. Больше всего это было похоже на тихий треск рассохшегося паркета или старой мебели. Кира рядом со мной вздрогнула и зажала себе рот, чтобы не вскрикнуть. Медлить было больше нечего. Я отодвинул тяжелую, пахнущую сыростью портьеру и заглянул в комнату.
Это была библиотека. Круглая комната по периметру была заставлена высокими шкафами, глядевших на меня множеством неподписанных корешков — бог весть, как хозяин в них ориентировался. А в центре комнаты, за тяжелым, потемневшим от времени столом сидел, сгорбившись, высокий человек в сером плаще с капюшоном, закрывающим лицо.
При нашем появлении он медленно, никуда не торопясь, отложил в сторону гусиное перо, отодвинул от себя пергамент и только после этого откинул с лица капюшон.
Ну, да, разумеется. Я должен был догадаться раньше.
Перед нами был Анатолий Грановский собственной персоной. В течение минуты — тягучей, невыносимо долгой — мы смотрели друг на друга. Наконец, он нарушил молчание.
— Вы пришли сюда за ответами, я полагаю? — спросил он, откинувшись на спинку кресла.
— Нет, — ответил я. — Мы пришли сюда затем, чтобы вернуться домой.
— Боюсь, в таком случае, вы пришли не туда, — он развел руками и принужденно улыбнулся. — Я ничего не смогу вам дать, кроме ответов.
— Нет, ты не понял, — прошипела вдруг сквозь зубы Лана. — Мы тебя заставим!
С этими словами она бросилась к столу и попыталась схватить сидящего за ним человека за капюшон — видимо, хотела дернуть капюшон на себя и ударить Грановского лицом о стол.
Однако ей это не удалось — рука прошла сквозь капюшон и волнистые волосы человека за столом, не встретив никакого препятствия, так что Лана,
