Тимур, кстати, пока крепился. Все же командир, надо подавать личный пример, так что стисни зубы – и жди отпуска. Но по всему выходило, что скоро не вытерпит, организм-то свое требует…
Ну так вот, не поделили лейтенанты девушку, и случилась у них банальная драка. Немец – парень крепкий, спортивный, боксом занимался, русский… Ну, лейтенант Булыга был на полторы головы выше и пропорционально шире в плечах, даже в кабину своего Яка помещался с трудом. Помнится, стоял он, думал о чем-то, и проходивший мимо комполка, будучи в состоянии крайнего раздражения, хотел на него наорать. А потом увидел, как Булыга задумчиво и без малейшего усилия завязывает пальцами кусок арматуры, а потом так же легко развязывает узел, вежливо поздоровался и пошел своей дорогой. Так что шансы у немца были чисто теоретические, что и подтвердилось, когда он вылетел в окно. К счастью, открытое, а то пришлось бы стекла менять.
На том бы дело и кончилось, но вмешались товарищи пострадавшего немца. Они как раз что– то отмечали, а потому слегка перебрали шнапса.
Советские офицеры тоже не смогли остаться в стороне и поддержали товарища морально и физически. Фрицы, конечно, ребята спортивные, и вообще слабаков в авиацию не берут, но наваляли им по первое число. Хотя и самим досталось, особенно лейтенанту Киму. Этот кореец, родившийся и выросший в Казахстане, решил продемонстрировать мордобой ногами – как дед учил. То ли учил дед плохо, то ли внук оказался слабоват, но словил он кулаком в зубы и на несколько минут отключился от происходящего. Однако на том, в принципе, все и закончилось, и даже рапорты писать никто не стал – не в первый раз дерутся, и командование, что свое, родное, что немецкое, на это внимания старается не обращать. Видать, имеют какие-то инструкции.
– Привет, Тим, как слетали?
Тимур обернулся на знакомый голос, улыбнулся, от чего его сухое, некрасивое лицо стало вдруг на удивление доброжелательным.
– Здоров, Вась. Средне. Потеряли две машины, правда, пехота радировала, что ребята живы. Сам как?
– А, что мне сделается? – махнул рукой Василий. – Это вы орлами парите, я-то здесь сижу.
Ну, что поделаешь, такова жизнь. Два дня назад Васька посадил машину на брюхо. Тоже прикрывал штурмовики, нарвался на зенитку, в результате получил снаряд и едва дотянул обратно. Шасси выходить отказалось, пришлось идти на вынужденную. Ну и повредил ногу. Врачи говорят, перелома нет, однако от полетов на целую неделю отстранили. Вот и сидит парень, с тоски вешается. Хотел даже отцу телеграмму отбить, но вовремя одумался. Отец у него хоть и сам Сталин, но в такие дела вмешиваться не будет, зато высказать сыну впоследствии может очень многое и наверняка нелицеприятное.
Ветер неприятно холодил мокрую от пота спину, поэтому шел Тимур довольно быстро, но Василий не отставал. Даже не хромал почти, наверное, доктора и впрямь больше подстраховывались, сын Вождя, как-никак. Так что шел – и молотил себе языком, вываливая на товарища свежие новости. Впрочем, Тимур был не против. Васька, при всех своих недостатках, парень был компанейский и незлой, хороший рассказчик, да и пилот что надо. Восемь звезд на фюзеляже – это о чем-то да говорит. И свой орден заработал сам, а не по протекции. Бабник, конечно, и выпить любит, но знает, когда можно, а когда нельзя, да и до потери человеческого облика не напивается.
– Капитан Фрунзе? – прервал их задушевную беседу незнакомый худой офицер. По виду ему можно было дать лет тридцать, но седина на висках говорила, что он или старше, чем выглядит, или что жизнь его и била, и ломала. Капитан госбезопасности – звание более чем солидное…
– Так точно.
– Капитан Синцов. Прошу следовать за мной.
Не самое приятное предложение, но пистолет сдать не потребовали, и, подбадривая себя уверенной тяжестью трофейного «кольта», Тимур зашагал следом за Синцовым, жестом остановив попытавшегося было вмешаться Василия. Как оказалось, правильно сделал, поскольку вели его не для того, чтобы заковать в кандалы и отправить на каторгу, а просто вручить новое предписание. И уже через несколько дней молодой капитан, ветеран в двадцать лет, повидавший такое, чем и умудренные годами старики не всегда могли похвастаться, стоял на палубе транспортного корабля «Свияжск», идущего в Ленинград в составе большого конвоя.
Охраняли их серьезно, даже линкор имелся, старый, английской постройки, огромный, как гора, и столь же внушительный. Когда это бронированное чудовище, легко рассекая носом удивительно прозрачную воду, проходило мимо, чтобы занять свое место в ордере, у Тимура невольно перехватило дух. Корабль производил впечатление непоколебимой мощи и в то же время несвойственного таким гигантам изящества. Летчик даже на миг позавидовал морякам, которые видят эту красоту каждый день. Правда, именно что на миг. В конце концов, у них разные стихии, кому-то море, а кому– то стремительный полет. И все равно, каждый раз, видя четкие обводы, высоченные надстройки и огромные даже на таком расстоянии, но не кажущиеся громоздкими орудийные башни, он не мог сдержать восхищения.
Неделю спустя он выходил из вагона на Ленинградском вокзале. Путешествие изрядно утомило капитана, а еще больше надоели люди вокруг. Он сам не заметил, как отвык от такого количества народу, и сейчас толчея его раздражала, хотя, конечно, имелись и приятные моменты. К примеру, на мирную жизнь посмотреть можно. На гражданских, которые не выглядят испуганно. На девушек в легких юбках…
Страна воевала, это было заметно, однако впервые в своей истории, Россия (ну, СССР, но какая, в сущности, разница) не напрягалась. Впервые не рвала жилы, защищая свои земли и своих людей от варваров с запада или востока. Да, громыхала война и гибли люди, но это все было где-то невероятно далеко. Потери тоже не выглядели удручающими. Семьям погибших выплачивали пенсию, на которую можно безбедно жить, для детей гарантировалось образование. И шли через океан корабли, нагруженные трофеями, что тоже было немаловажно.
Тимур усмехнулся, вспомнив замполитов, которые, несмотря на то, что власть им сильно урезали, по-прежнему говорили о мировой революции. Революция – это замечательно, а что разрешили брать трофеи – еще лучше. Главное, не зарываться, и вернешься домой, привезя много интересного и полезного в хозяйстве.
– Тимур!
Крик на перроне прервал его мысли. Капитан обернулся, увидел спешащую к нему немолодую женщину. Екатерина Давидовна, жена Климента Ефремовича, в семье которых они с сестрой воспитывались после смерти родителей. Не бежит, но идет быстрыми шагами, подошла, обняла.
– Тима, ну, здравствуй.
