– Хоть показал бы, что ли, – попросил Кир.
– Ну, может, потом как-нибудь. У меня были какие-то сцены из позапрошлого сезона.
– Ит у нас вон тоже пишет всякие приколы, – сдал друга Кир. – Ты у него попроси, может, даст. «Насмешники» называется. То есть писал, сейчас не пишет, некогда. Но это не постановка, это просто текстуха в чистом виде… и тоже сильно на любителя.
– Кто во что горазд, – пожал плечами Василий. – Ладно, давай попробую пробежаться. Сто лет этого не делал.
* * *
Четырнадцатого января днем «Вереск» после сирены ждал раненых. Стояли сейчас «полными четверками» в четырех шлюзах – снова «сфинксы» не пустили госпиталь на сбор, снова Ваттон осадил Илью, заявив, что его команда справится сама, причем гораздо лучше, чем «ваши стажеры». Илья попробовал возразить, сказав, что его стажирующиеся должны иметь постоянную практику по первичной диагностике и бывать в поле чаще, чем раз в две недели, набегами. Желательно вообще выводить их в поле на постоянной основе, и он, Илья, будет добиваться у руководства разрешения. Ну, добивайтесь, парировал Ваттон – но не в этот раз. Сегодня, уж простите, все уже расписано от и до, причем расписание пришло сверху. Ну, сверху так сверху – Илья решил не обострять ситуацию. После визита «Рэя» Ваттон был на него зол, и небезосновательно, поэтому Илья не стал спорить и спустил все на тормозах. Ну, не будет сегодня «Вереска» в поле. Значит, в следующий раз сходим. Большое дело, тоже мне.
Ит в этот день попал как раз в команду Ильи – тот постоянно менял стажеров, чтобы смотреть их «поближе». Позавчера с ним работал Генка, вчера – Руслан, а сегодня подошла очередь Ита. Сам Ит этому обстоятельству был только рад. Илья не просто так стал главным врачом, школа, по которой он работал, была высочайшего класса – и даже стоя с ним в одной команде, можно было многому научиться.
– Ит, если снова будет официал, отключи броню рукой, – попросил Илья. – Прости, что прошу, знаю, что ты себе запястье жжешь систематически, но две минуты времени в плюс – это ж много.
– Да нет вопросов, Илюш, – заверил Ит. – Ничего с рукой не будет. Фэба попрошу, за сутки затянет.
– Любите вы эти энергетические игры, – проворчал Илья. – Спасу нет.
– Ерунда, – махнул рукой Ит. – Ничего плохого.
– Ну, не знаю.
– Вон они, – сообщил Саша, вглядываясь в заснеженную гладь озера. – Что-то быстро как чешут, посмотрите…
– Высокий индекс, наверно, – пожал плечами Илья. – Так, по зонам встали.
Он и Саиш подошли к входу в шлюз, Саша с Итом встали слева и справа от них, и чуть сзади, чтобы принять капсулу вторыми. «Стрела» на полном ходу подлетела к шлюзу, лихо затормозила, капсула развернулась на держателе и скользнула в шлюз; Илья с Саишем тут же ее подхватили.
– 1/11, – пробормотал Саиш. – Человек. Официал, что ли?
– Похоже, – откликнулся Илья. Крышка капсулы полетела на пол. – Точно. Ит, давай. Твой выход.
Этот фокус умели делать только Ит и Скрипач, больше ни у кого не получалось. Вынуть большой палец из сустава, максимально сузив этим кисть (для агента – элементарный прием, освобождение из наручников, практикуется для первого-второго уровня), и, чуть раздвинув клином броню в области шеи, добраться рукой до управляющего блока, который находится над солнечным сплетением. Дальше – секундное дело, броня отключается и рассыпается на мелкие кусочки. Снаружи до блока не доберешься никак, он защищен на совесть, выдерживает прямое попадание из лучевого станнера (травма у «пападанцев», как называл их Илья, всегда получается нехилая, потому что такой выстрел броня компенсировать не может), но бывшие агенты справлялись с задачей запросто. К сожалению, броня на чужую руку успевала среагировать и хорошенько прижечь кожу на запястье, поэтому Ит и Скрипач после приема раненых часто ходили в напульсниках, залечивая обожженные руки.
– Есть, – через двадцать секунд произнес Ит. Броня стала распадаться, и он отступил туда, куда положено – в оранжевую зону, на расстояние «шаг назад».
– Угу… Саиш, поехали.
У человека, лежащего в капсуле, оказалась оторвана правая нога, а в животе была прожжена аккуратная дыра; создавалось ощущение, что к нему, лежащему без сознания, подошел некто и в упор выстрелил из какой-то дряни типа лучевика дальнего боя. Судя по общей оценке – шансы есть, главное вовремя успеть начать компенсаторную терапию и локализовать обе раны.
Капсулу завезли в операционную, ее борта пошли вниз, освобождая поле. Саша выдвинул первый набор инструментов и встал позади Ильи: он сегодня ассистировал Илье, а Ит – Саишу.
– Маркер один, я начал, – Илье досталась рана на животе, Саишу – то, что осталось от ноги. Если бы ран было больше, старшие хирурги начали бы с приоритетных травм, а младшим бы приказали заниматься частичной иммобилизацией не приоритетных и подключением. Сейчас было только две крупных травмы, а срочное подключение не требовалось, потому что система жизнеобеспечения этого официала, его защита, до сих пор продолжала работать.
– Маркер два, – откликнулся Саиш. – Ит, «комбайн».
– Вывожу.
Значит, Саиш сейчас закроет повреждение, сформирует операционное поле и будет подключать раненого к системе. Оперировать начнет позже, уже подключенного. Не любит Саиш защиты, и обоснованно. Лишняя минута на защите – лишний день к восстановлению после травмы.
Ит сделал шаг назад, привычно протянул руку за спину, чтобы вывести основной реанимационный блок, который называли «комбайном»… и вдруг понял, что рука не слушается. От прикосновения к привычной гладкой ручке «комбайна» пальцам внезапно стало больно, неимоверно больно, словно руку окунули в кипяток.
– Илья, у меня что-то с рукой, – растерянно сказал он.
И в этот момент он увидел, что Илья, пошатываясь, отходит от стола, отталкивая в сторону Сашу; что Саиш резко выпрямляется, роняя инструмент; почувствовал, что перед глазами все плывет и что по всем нервам, а уже не только по руке, резануло дикой болью.
– Гибернейт! – заорал Илья. – Все назад! Связь!!! «Сфинкс», у нас заражение! Пришлите людей!.. «Вереск», всем лечь на пол, не двигаться! Позиции – сжечь! Госпиталь, позиции сжечь!!!
Операционный стол, на котором лежал еще живой раненый, вдруг пошел вниз, и оттуда, снизу, полыхнуло огнем – это было последним связным воспоминанием.
* * *
Воспоминания дальше были болью. Непрерывной, непрекращающейся. Иногда проскакивали какие-то связные моменты, но их сохранилось ничтожно мало, исчезающе мало. Время стало красным, алым, багряным, пурпурным, минуты и секунду превращались в часы и сутки, пульсирующие алыми сгустками, и этому не было ни конца, ни края.
