— Я сказал, приведи его. — сквозь зубы процедил Чик.
— Ну, вот и хорошо! — улыбнувшись, сказал Сивый.
Сталкер убежал наверх. Граф стоял, не чувствуя ног. В его глазах расплывались темные пятна, а кровь все сочилась сквозь пальцы. Через минуту одиночка уже вел Алкаша, приставив ему к спине автомат.
На лице Лехи не было живого места. Заплывшие глаза были почти не видны на распухшем лице. Белки глаз стали бордового цвета. Алкаш слегка прихрамывал. Одиночка толкнул Леху в спину и тот неловко ударился об стену.
— Забирайте его и валите отсюда! — рявкнул Чик.
Свободовец подошел к Алкашу и положил его руку себе на плечо.
— Идите. — тихо сказал Сивый.
Уже через час Граф и Алкаш в сопровождении троих Свободовцев шли на Кордон.
— Спасибо, что нашел меня. — невнятно сказал Алкаш.
— Я не мог по-другому. Ты же мой брат. — взглянув в глаза Лехи ответил Граф и вновь закашлялся. Он схватился за плечо и стал оседать на землю.
Медленно падал снег. Тишина поражала своей необычностью. Даже ветер затих в это время. Лишь где-то вдалеке каркали замерзшие вороны. Зима укрывала зону снежным полотном, заметала алый след, волочившийся от самой Барахолки.
— Брат, что с тобой!? Максим! — упав на колени рядом с братом выкрикивал Алкаш и схватил Графа за ворот. — Максим! Максим…Макс…
Слова Алкаша было слышно все тише и тише. Граф чувствовал такую легкость в теле, как будто можно было взлететь хоть сейчас. Тепло начало разливаться приятными волнами, а разум уносило вдаль. Казалось, что все проблемы в секунду исчезли, а вместо них осталась лишь приятная теплота. Граф закрыл глаза и провалился в темную бездну, уносящую его все дальше от Зоны.
Алкаш прижался щекой к прохладному стеклу окна автобуса. Холод приятно успокаивал ноющую боль. Леха поставил Абакан брата, аккуратно завернутый в брезент, на пол и придержал рукой. Это был простой сельский автобус, но для парня он был самым лучшим на свете. Он вез его домой. Заработал двигатель и тут же задребезжали сидения. Леха, по прозвищу Алкаш, бросил последний взгляд на удаляющуюся ограду Зоны Отчуждения и улыбнулся. В его рюкзаке было достаточно денег, для того, чтобы устроить себе жизнь в родном городе. Алкаш все же смог выгодно продать Ангел. За окном неспешно проплывал здешний зимний пейзаж. Солнце светило в глаза. Леха зажмурился, но не закрыл лицо от солнечных лучей. Он улыбался. Все пережитое, теперь, казалось чем-то из другой жизни. Через несколько дней он будет дома, а потом,… а кто его знает, что будет потом.
— Макс, ты там уже уснул что ли? — взглянув на брата, спросил Леха.
— Да так, что-то спать охота. — тихо ответил Граф.
— Спи, брат. Я разбужу если что.
Максим опустил голову на плечо брата и уснул.
24.02.09.
Непонимание
(Екатерина «Копилка» Боровикова)
29 сентября 2014 года.
— Это твоё окончательное решение, Свищ? — Лысый сталкер по кличке Куцый задумчиво смотрел на то, как его теперь уже бывший друг мельтешит по комнате, собирая свои вещи в потрёпанный рюкзак. — Может, успокоишься и всё обдумаешь, взвесишь? Нельзя такие серьёзные решения принимать, когда вместо мыслей в голове коники скачут.
Свищ, невысокий крепыш с очками на носу, остановился прямо перед Куцым. Потряхивая перед физиономией долговца бутылкой водки, которую только что достал из тумбочки, завопил:
— Я сейчас абсолютно спокоен! Я никогда так спокоен не был! Это взвешенное, обдуманное, логично выверенное решение! Идите вы все, знаешь, куда?
— Знаю. — Куцый смотрел на Свища с сочувствием и грустью. — Вот только до сих пор не понимаю, за что ты взъелся на начальство, на меня, да и на остальных ребят? Ведь мы ничего плохого не имели ввиду. И вообще…
— Ну, ты и скотина лысая! Строишь из себя Белоснежку! Кто говорил, что моё место на кухне, а к снайперкам и приближаться не стоит?!
Нервы у флегматичного долговца, видимо, всё же не выдержали. Он вскочил, и с высоты почти двухметрового роста заревел:
— С чего ты взял? Я до сих пор не пойму! Никто тебе такого не говорил, даже не обмолвился! Сказали только, что если талантливый повар берётся стрелять, то все остальные останутся голодными, пока повар будет тренироваться на стрельбище! А ты даже тренироваться не хотел! Стрелять хрен научился, а мы на сухпайке две недели!
— То есть, ты хочешь сказать, что я только с кастрюлями умею обращаться? — Свищ заговорил угрожающе тихо. У троих молчаливых зрителей этой сцены руки непроизвольно потянулись к оружию.
— Я хочу сказать, что ты забросил то, в чём ты талант, ради того, что пока не умеешь. А учится не захотел. Детский сад! Василич, знаешь, сколько лет в обнимку с винтарём спал? Дневал и ночевал на полигонах, пока в монету с шестисот метров не стал попадать? А ты сразу, как СВД подобрал, давай на задания напрашиваться! Ты хоть раз попал? Только подставлял нас! И очень хорошо, что руководство тебе только два раза дало поучаствовать в операциях! А жрать вообще готовить перестал! А кроме тебя, из говна никто конфетку делать не умеет!
— Всё, Куцый, счастливо оставаться. — Свищ забросил рюкзак за плечи и пошёл к выходу.
— Миша, подожди. Скажи хоть, куда ты идёшь? — Лысый сталкер задал вопрос просительным тоном. Безмолвные зрители переглянулись — такого не слышали и не видели никогда. Значит, человек действительно переживает за друга. Хоть тот и не понимает. Или не хочет понимать.
— В Свободу. И не поваром — снайпером.
— Да ты сдохнешь в первой же перестрелке! Они и так всякое отребье принимают в свои ряды! — Куцый снова заорал, не сдержавшись. Свищ в последний раз посмотрел на бывшего друга и процедил сквозь зубы: «Значит, я не только лох и ничего не умеющий придурок? Я ещё и отребье. Спасибо, Ваня. Счастливо оставаться». Прогнившая дверь с плачем ударилась о косяк и накренилась так, что открыть её теперь можно было, только сняв с петель.
29 октября 2014 года.
Свищ валялся на земле, поджав ноги к животу. Зубы он до этого мгновением ранее выплюнул, а сейчас старался, чтобы кровавая юшка попадала не в желудок, а уходила наружу. Потому что из-за сломанных рёбер и гематомы в районе желудка итак тошнило. Если ещё собственную кровь глотать…
— С-сука. Тварь долговская. Из-за тебя шесть человек полегло! — Брателло в последний раз, теперь без азарта, пнул ногой Свища и развернулся. Остальные уже минут пять, как шли к базе, не заботясь о судьбе бывшего снайпера Свободы. Брателло, в полуобороте, процедил презрительно:
— Если ещё хоть раз в Зоне увижу — пристрелю, как собаку. И не вспомню, как зовут.
Оставшись один, Свищ, постанывая и держась за бока, принял сидячее положение. Было обидно — за месяц он зарекомендовал себя как меткий стрелок — остальные «ворошиловцы» Свободы были в большинстве своём намного хуже, но из-за нехватки опыта сегодня облажался. Не убрал вовремя монолитовца с гранатомётом. Вот и результат. Если бы на его месте был Чирик — снайпер-алкаш, у которого вечно дрожат руки с перепою, никто бы и слова не сказал. Но, во-первых, Свищ бывший долговец (а бывших, как известно, не бывает), а во-вторых, он в клане только месяц. Значит, не свой. Можно и отыграться.
— Больно нужна ваша Зона. Ни одного нормального. Что «Долг», что «Свобода»… Идите вы все, с вашей идеологией! — Свищ, сидя на земле, распалялся всё больше, поэтому кричал всё громче. Твари! Да чем вы все от монстров отличаетесь! Разве так можно, с людьми!
Совсем рядом зарычал кровосос, привлечённый криками. Крепыш, не глядя, выстрелил тому прямо в нижнюю треть левого четвёртого щупальца, где, как известно, находится единственная смертельно-болевая точка вампира. Тот, даже не пискнув, повалился на траву.
— Ухожу. Ну нахрен, эту Зону! И вообще, дурдом для меня не место. Куцый, Брателло, желаю вам встретиться на узкой дорожке… — Продолжая бормотать, Свищ с трудом поднялся и заковылял в сторону Бара. Оттуда рукой подать до Кордона, а там и до Большой земли недалеко.
20 мая 2016 года.
— Михаил Олегович, там клиенты хотят вас видеть… — пышногрудая официантка Валечка, глядя на шеф-повара лучшего ресторана столицы, прямо-таки выпрыгивала из униформы.
«Опять. Толстый мужик из класса «кошелёк, два ушка», тиская спутницу — длинную, худющую, тупо улыбающуюся блондинку, будет скалиться отбеленными у самых дорогих стоматологов зубами. И рассказывать, что он такой жульен кушал только во Франции, на приёме у премьер-министра. И в четыре руки начнут запихивать купюры в карман фартука, словно я стриптизёрша, а не повар». — Бывший долговец, свободовец, сталкер-одиночка, презрительно сплюнул прямо в салат, предназначенный для элитного клиента, развернулся и вышел из кухни. Валечка удивлённо захлопала длинными ресницами.
