Вот так в войнах часто теряют земли, за которые воюют.
Только спустя много лет выяснилось, что не модули инженера Дерена открыли огонь по Кьясне. Но вооруженный конфликт затянулся, претензии сторон разрастались, а таких, как эрцог Локьё, было совсем немного и в мирах Экзотики.
Валлери приютили в сороднении мужа. На этом настоял дед инженера, сумевший прозреть, что человек ценен независимо от неприятных другим поступков.
Мальчик родился в срок. Но только его сын, внук Апло Дерена, стал, наконец, космическим десантником. И прославился он не столько воинскими подвигами, сколько крепостью духа.
Ибо таков девиз в боргелианских сороднениях: «ак ренья» — сохраняющий сердце.
Илья Бердников
ДВОЙНАЯ ВЫСАДКА
Темнота и тепло. Покой. Уют и надежность носителя, с которым он был соединен кабелем питания. Мягкий шум в перепонках. Он двигался через пространство, оставаясь в неведении о расстоянии, сроках, скорости… Аммортизационная жидкость, наполняющая камеру носителя, ограждала его от всяческих перегрузок, и он висел в ней, не осознавая себя, не зная, куда он движется и зачем… Он просто ждал. Ждал своей высадки.
Выворачивало меня серьезно. С судорогами, с биением о борта капсулы. Ощущение было совершенно жуткое: будто и кишки сейчас выплюну. Словно я извергал свою внутреннюю сущность в окружающее меня узкое и влажное пространство и не мог остановиться. В голове безумной птицей забилась мысль о том, что еще немного — и от меня останется только пустая оболочка, а я сам уйду вместе с компенсационной жидкостью в открывшиеся подо мной шлюзы. Крепкие руки подхватили мое дергающееся в спазмах тело и вынули из мягкого, как тесто, нутра камеры, где я пробыл так много времени… сколько же я там пробыл? Вечность?
В легкие наконец-то хлынул воздух. Сухой и шершавый, он вызвал новый приступ кашля.
— Он в порядке! Давай к следующему! — прогрохотал надо мной мужской голос, когда мое тело опустили на плоскую поверхность. Знакомое ощущение.
Поверхность была довольно мягкой, но все же недостаточно комфортной после уютного парения в компенсационной жидкости. К тому же навалился холод: мокрое тело быстро остывало, и я зашарил руками в поисках какого-нибудь одеяла, чтобы укрыться, закутаться, защититься от этого пустого и холодного пространства, что окружало меня теперь. Никакого одеяла я не нашел, но рука запуталась в целом ворохе проводов, прикрепленных к моему телу. Я замер, ощупывая свернутые жгутом и уходящие в неизвестность металлопластиковые нити. Неизвестность… Глупости! Конечно же, они попросту вели к камере гидросна, из которой меня минуту назад достали, и предназначались для стимуляции мышц. Все то время длительного полета, что я провел в жидкостной камере, они передавали моей мускулатуре микроимпульсы, поддерживая ее в рабочем состоянии.
— Никита… — Сиплый голос слева от меня был еле слышен сквозь кашель и стоны, наполняющие мои уши. — Никита, ты здесь?
Я ощупал свое лицо, зацепил и содрал светонепроницаемую пленку, закрывавшую глаза. Боль от хлынувшего в зрачки сияния была намного сильнее, чем боль выдираемых из бровей волосков. Чертова пленка! Чертов свет! Чертова профессия!
— Бойцы! — Металлический голос перекрыл все остальные шумы десантного отсека. — Наш модуль сел в непосредственной близости от расположения противника. Всем десантникам немедленно привести себя в боевую готовность и построиться у машин. Время — пять минут! Выполнять!
Вот оно. То, что пускает в ход четко отлаженную машину из тренированных мышц и условных рефлексов. Когда ты слышишь команду «выполнять», твое тело начинает двигаться само по себе: ведь этому его учили много лет, и в такие моменты человек может ничего не думать: тело само произведет заученные до автоматизма действия. Но ведь можно и поразмыслить, пока организм самостоятельно отрабатывает программу подготовки к бою!
Я отодрал от кожи контакты проводов, отшвырнул спутанный ком в сторону. Поднялся на неуверенных ногах. Хуже всего, когда приходится вот так — с корабля на бал — идти в бой, а твое тело еще не отошло от шока пробуждения. Еще хуже — вообще не проснуться, когда твой посадочный модуль сбивают еще в воздухе. Вот только некоторые считают это благом. Особенно — попавшие в плен… А плен, он разный бывает. Некоторые считают своих пленников продовольственным запасом и затем съедают при нужде. Причем — живьем.
Глаза все еще не привыкли к освещению, но я сейчас и не нуждался в них: белье, амуниция, оружие — все занимало положенные ячейки, все находилось на своих местах. Руки автоматически протерли тело полотенцем и начали облекать его в грубую ткань боевого комплекта. Со всех сторон слышались шорохи, звяканье, звуки глухих ударов, сдавленные маты: отделение приводилось в боевую готовность.
— Никита, — сипловатый голос слева уже обрел необходимую для общения силу, — мы все-таки долетели… И сели. Помнишь, Козуб всегда говорил: «Главное — сесть»!
Я позволил себе бросить взгляд влево. Ага, глаза уже довольно-таки адаптировались к свету аварийных ламп, и я разглядел высоченный сутуловатый силуэт своего приятеля. Юра Ковальский. Почти два метра суеверных предрассудков и сто пятнадцать килограммов атакующей массы. Таких не берут в космонавты: слишком большой вес и габариты. Таких берут в десантники и транспортируют в наполненных компенсационным физраствором камерах-капсулах. Как пчелиных личинок в сотах. Только мы — личинки не рабочих, а именно боевых пчел, или, скорее, муравьев — ведь летать-то мы не умеем…
Зато мы умеем убивать. Это наше предназначение. Нас учили этому: долго, упорно… Сначала — на Земле. А после…
Где только я не побывал за время своего контракта, какую только поверхность не топтал! И пыль пустынь, и грязь тропиков, и снег оледеневших равнин… Наемник идет туда, куда ему прикажут. Он не принадлежит себе на время контракта. Он куплен вместе со своим организмом, временем, мечтами… Впрочем, мечты наемника заказчику ни к чему: его интересует только наша способность убивать, причем убивать в как можно большем количестве. И желательно еще, чтобы мы при этом выживали, так как услуги наемников стоят недешево, ведь если наемник погибнет, не выполнив задание, то придется нанимать других, а это опять расходы…
Боевой комбинезон с броневставками, жилет, рюкзак, шлем… Все усыпано отсеками, карманами и захватами для боеприпасов, средств связи, инструментов, аптечек: все подогнано под особенности моего тела, все — смертельная сбруя для коня, несущего разрушение. Все это — для меня. И только лишь оружие — для врагов.
