— Да, Изер, — ответил Сарпедон. — Благодать снизошла на меня. Такой шанс редко выпадает человеку. Но Император поставил перед нами непростую задачу. Я возьму с собой лучших бойцов, и, даже если мы победим, тебе придется проповедовать перед Орденом, самые бесстрашные воины которого полегли в борьбе со злом.
— Я посвятил свою жизнь служению Архитектору Судеб, Сарпедон. Я не владею оружием, но знаю, мне тоже придется сыграть свою роль.
Магистр встал, изогнув ноги. Они уже практически вылечились, опухоль вокруг суставов почти прошла. Он чувствовал, что может пронзить когтем скалу.
— Естественно, Изер. Но я был бы плохим командиром, если бы не верил своим подчиненным.
— Не беспокойтесь обо мне, командор. Орден стал моей паствой, я отдам за него сердце и душу, если понадобится.
Сарпедону неожиданно пришла в голову мысль, что статуя Дорна — это фантазия скульптора. Примарх — легенда, его деяния — полумиф, никто не знал, как он выглядел на самом деле. Но символа всегда достаточно. Дорн среди них, наблюдает за ними, судит их, и, когда наступит финал, он будет знать — лучшие люди на его стороне.
— Командор, и…
— Что, Изер?
— Убейте нескольких за меня.
На Коден Тертиусе лил дождь, мир Адептус Механикус, как обычно, перешел на режим полной изоляции. Трехслойные армапластиковые ставни закрыли окна просмотра и дверные проемы, а сенсориумы затянуло гладкими белыми оболочками, защищающими от буйства стихий. Кислотный серный дождь и ядерные грозы, окутавшие все вокруг, могли за секунду убить даже тех-ножреца, в котором уже не осталось ни капли живой плоти, поэтому каждый прибор на планете приходилось герметично запечатывать. Кислота проникала в любую щель, разъедала провода, в результате любая металлическая поверхность становилась источником смертельной опасности для лабораторий и заводов. Когда на поверхности Коден Тертиуса гремели бури, все производство останавливалось, а прислужники техножрецов отправлялись в хабитаты, запрятанные глубоко в скалах, размышлять над совершенством шедевра Омниссии.
Официально день самоанализа объявили еще с утра, но во многих уголках мира-кузницы продолжалась работа. Бодрствовали те, для кого желание разобрать самые священные тайны Вселенной перевешивало все. Пятеро из них собрались в лаборатории инженерного анализа Сасии Коралот.
На скамью, усыпанную частями сервитора, взобрался Коло Вайен — бледный подросток, кожа которого постоянно блестела от пленки липкого пота. Его нашли за пределами храма-лаборатории в отдаленном городе-улье. Поразительная способность вбирать и обрабатывать огромное количество информации позволила ему попасть на Коден Тертиус.
Рядом с Вайеном сидел Таллин, один из техногвар-дейцев-скитариев, которого отправили помощником инженера на радиаторные фабрики мира-кузницы, а он упорным трудом уже почти добился посвящения в техножрецы. Его кожа была сморщена, покрыта шрамами, ловкие руки, больше похожие на скрюченные лапы, сжимались от нетерпения.
— Ты видела его, Сасия? Ну, давай же, девочка, не тяни!
— Не все так просто, Таллин. Активация Копья может иметь непредсказуемые последствия. Мы не думали, что артефакт является источником такой колоссальной энергии.
— Есть способы изоляции, — раздался сухой мертвенный голос.
Это были первые слова, которые Эль'Хирн сказал за много месяцев. Он присоединился к группе уже в середине исследований, без предупреждения, никто ничего о нем не знал, и, хотя старик внушал остальным механикусам серьезные подозрения, они повисли в воздухе невысказанными вопросами.
— Ваша лаборатория оснащена электромагнитным карантинным полем, техножрица Коралот. Отсюда никакая энергия вырваться не может. — Старик повел рукой, обмотанной рваными полосами пестрой ткани, которая покрывала его с ног до головы.
— Вы очень наблюдательны, — заметила Коралот, как всегда подумав, что Эль'Хирн может оказаться кем угодно, даже шпионом магистров Коден Тертиуса. — Но я начинаю осознавать величие вещи, с которой мы имеем дело. Я приняла все меры предосторожности, какие только можно, но их явно будет недостаточно, если что-то пойдет не так или если этот артефакт окажется чем-то иным, не тем, чего мы ожидаем.
— О какой вообще энергии мы говорим? — спросил Гелентиан, уродливый ученый с чрезвычайно дряблой кожей, стоявший у стены лаборатории на имплантированных протезах, заменивших ему отсохшие ноги. — Эта вещь — бомба? Мина? Она может повредить нам или навеки закрыть вход в высшие ранги жречества? У нас слишком мало результатов, Коралот, а миновал уже год. Время утекает. — Он прошел курс специальных операций, в результате чего стал идеальным сосудом для обработки и хранения информации. Если Ваиен был еще слишком молод и неотесан, то калека — опытен и дисциплинирован. Коралот использовала его как архивиста группы, все их открытия хранились в его памяти. Информация была слишком изменчива, чтобы доверять ее банкам памяти.
— Гелентиан, — спросила Сасия, — ты когда-нибудь видел взрыв вихревой гранаты?
Группа замерла на секунду. Вихревые виды вооружения сняли с производства тысячу лет назад. Существовали теории, согласно которым их запретили еще до Темных Веков Технологии.
— Не видел, — ответил Таллин. — Зато я видел, когда мы поддерживали гвардию на Икаре Четыре. Там с титана Императора запустили всего лишь одну вихревую ракету. Больше не понадобилось. Подбили одного из этих огромных биотитанов тиранидов. Массивный черный взрыв, и ничего. Ничего на месте его головы.
— Чтобы убить одного биотитана тиранидов класса «Вермис», нужно семнадцать тысяч зарядов стандартной батареи титана, — отозвался Вайен, в его голосе почти проснулся ужас. — Двенадцать ракет адского удара. И один вихревой выстрел. Это то, что у нас на руках, жрица Коралот?
Она покачала головой:
— Вихревая граната или ракета создают одномоментный эффект провала реальности, зону нулевого пространства. Все внутри этой зоны разрывается и аннигилируется. Собственно, больше нам ничего не известно об этой технологии. С другой стороны, любая столь же неконтролируемая и недолговечная энергия, какой является взрыв, практически бесполезна.
— А, Коралот, мы начинаем понимать! — прошипел Эль Хирн. — Дело не в энергии. Дело в контроле.
Коралот вышла в центр лаборатории, где стояла обвитая медными полосами криокамера. Она положила палец на устройство для чтения дактилоскопических отпечатков, и крышка плавно открылась, выдохнув туман замороженного воздуха. Копье Души излучало легкий радиоактивный фон, поэтому приходилось принимать меры предосторожности, чтобы к их лаборатории не проявили излишнего внимания. Сасия надела термоперчатку, доходящую до локтя, и вытащила артефакт из контейнера. Группа изучала его уже целый год, видела не раз, но снова и снова их охватывал глубокий трепет при виде совершенства таинственного устройства.
