называй меня так! — Грозно попыталась одернуть меня блондинка. — Я тебе не ребенок!
— Ты ошибаешься, девочка, — грустно покачал я головой, ни на йоту не меняя снисходительного тона, — все вы наши потомки. Дети тех, кто положил свои жизни в войне с Дьяволом. Когда-то давно, тысячи и тысячи лет назад, мы пролили свою кровь до последней капли, чтобы вы могли жить спокойно, а не сгибаться под гнетом демонических орд.
— Да какие тысячи лет?! — Все никак не желала успокаиваться крикунья. — Тебе самому на вид, дай небеса, полтора десятка наберется! Что ты городишь?!
В зале кто-то дерзнул согласно вякнуть, поддерживая бунтарку, но я тут же пресек зарождающийся галдеж, резким взмахом крыльев и импульсом Искры. По помещению пронесся порыв ветра, который неприятно хлестнул по десяткам лиц и заставил всех зажмуриться от неожиданности.
— Примите мысль, что все вы — мои дети, — Загрохотал я, напрягая голосовые связки и свою Анима Игнис. — Заблудшие, обездоленные, познавшие вкус истинной несправедливости, но все же дети. Пусть меня не было с вами рядом, но я все еще ваш предок. И, как всякий любящий родитель, я предостерегаю вас, что не смогу оставить богохульство без внимания!
— Ты что, думаешь, что сумеешь угрозами заставить нас замолчать?! — Уже не столь уверенно, но все так же громко попыталась возмутиться незнакомка. Вот только после моей угрожающей демонстрации желающих согласиться с ней уже не нашлось.
— Я всего лишь предостерегаю от того, что может привести к непоправимым последствиям, дитя, — преувеличенно печально вздохнул я. — Ибо таков закон этого мира: «Кто жалеет розги для чада своего, тот ненавидит свою кровь. А кто любит — с самого детства делает его послушным своими спасительными наставлениями!»
— Ха-ха! — Нервно дернула шеей девушка. — Ну и где ты был в моем детстве, когда я так нуждалась в наставлении или помощи?! Почему ты объявился только сейчас?!!
— Я был в твоем сердце, моя дочь. И раз уж ты оказалась здесь, то ты слышала меня…
— Это вздор! — Громко и во всеуслышание заявила девчонка, а затем остервенело затрясла за плечо своего соседа, прикипевшего немигающим взглядом к черноте моих крыльев.
— Эй, Минн, успокойся! — Попытался остановить ее словесный поток кто-то из парней. — Давай просто выслушаем…
— Нет! — Мотнула она головой. — Вы что, не видите, что происходит?! Очнитесь друзья! Мы с вами повидали много всякого дерьма на улицах этого проклятого города! И сейчас нас просто пытаются поиметь, прикрываясь именем Ворга…
Смутьянка осеклась на полуслове, будто у нее перехватило дыхание, а потом судорожно ухватилась за воротник своего одеяния, тщетно пытаясь избавиться от ощущения давления. Окружающие стали недоуменно переглядываться и украдкой посматривать то на девушку, пока та стояла с выпученными глазами, силясь сделать вздох, то на меня.
— Стойте! — Громогласно остановил я нескольких человек, рванувшихся к бунтарке на помощь, когда у той подкосились ноги, и она рухнула на дощатый пол. — Имя Великого Стража священно, и я никому не позволю осквернять его ложью!
Мои последователи немного заторможено вернулись на свои места. Повисшую тишину в просторном помещении нарушали только булькающие звуки, издаваемые медленно умирающей девушкой, ее судорожный кашель и глухой стук белокурой головы, бьющейся об доски.
— Меня вы можете поносить как угодно, и я не стану вас наказывать. Но я не могу бездействовать, когда порицается воля нашего Защитника! Того, кто стоит у истоков нашей с вами жизни и свободы!
Я демонстративно прошелся взад и вперед, позволяя насладиться своим величественным видом. Сиплые вздохи и надсадные хрипы умирающей становились все тише, а потому они не могли уже заглушать леденящего душу скребущего звука. Звука, будто кто-то из последних сил царапает пол, срывая ногти до мяса и крови. Незнакомка уже агонизировала, но я нарочито не смотрел в ее сторону.
— Но не думайте, что я обошелся с ней слишком строго! — Продолжал вещать я, бесстрастно глядя прямо в глаза притихшим юнцам. — Смерть это вовсе не конец, но начало долгого пути, в конце которого вас дожидается величайшая награда! Там, в чертогах Воргана, каждому воздастся по делам его и совести его! Вечная жизнь, вечная молодость и бесконечное счастье ждут тех, кто будет нести вместе со мной свет истины! Я вам обещаю это!
Рухнувшая смутьянка каким-то неведомым образом сумела ненадолго пересилить смерить и выползти в проход, по которому я прошел совсем недавно. Сейчас она уже совсем посинела, став похожей на свежего висельника, а ее некогда красивые глаза закатывались куда-то под дергающиеся веки. По губам и подбородку девушки стекала пенистая розовая мокрота, новые порции которой выталкивал безудержный, но уже такой тихий кашель.
Она прикладывала невероятные усилия, чтобы бросить на меня один единственный прощальный взгляд, но ее умирающий мозг уже не мог управляться с телом. Зрение подводило бунтарку, и она слепо блуждала глазами по пространству, пытаясь противиться подступающей тьме. То, что затягивало ее угасающее в сумрак, вовсе не походило на обещанное мной посмертие. И вот она уронила лицо вниз, замерев на полу растрепанной кучей тряпья…
Долгая и мучительная расправа, для свершения которой я не пошевелил даже пальцем, произвела сильное впечатление на моих последователей, и теперь каждый из них слушал мои слова с утроенным вниманием.
— Внемлите, дети мои, и будете спасены! Перечьте, и будете наказаны. А теперь, преклонитесь, если желаете выказать почитание своим предкам и Великому Стражу!
Со спокойной улыбкой под черной маской я наблюдал за тем, как зрители вскакивают, роняя лавки, и падают ниц передо мной. Пусть не все из них были искренни, и делали это вместе с остальными только чтобы их не постигла кара, как и медленно умершую на их глазах блондинку. Но все же, они уже оказались в числе моих первых последователей. Моих апостолов. Будущих проповедников новой веры. Каждый из вас уже обречен, хоть пока и не знает об этом. Но ваша жертва принесет мне тысячи таких же преданных и верных адептов, каковыми вам только еще предстоит стать… Так бегите же, мои агнцы, бегите и несите свет новой истины!
Глава 23
Со своей новоявленной паствой я общался остаток дня и всю следующую за ним ночь. Я отвечал на вопросы одних, не забывая
