Хморок — северный бог.
— Бог мрака.
— И что? Твоя Морката — богиня луны и холода. И, насколько знаю, Хморока вы тоже должны чтить…
— Мы и чтим, — уклончиво ответила Агата, — Но легенда гласит, что возвращение бога мрака нарушит равновесие и ввергнет мир в хаос. Кодекс Совета Камня гласит, что каждый из нас должен хранить равновесие.
Она говорила явно заученными фразами.
— Чтим, но не ждём, — усмехнулся я, — То есть, бога мрака нет, а равновесие есть. Так, что ли? Что у вас тут, на хрен, происходит⁈
Агата поджала губы.
— Наш мир такой, какой есть. И существует он так уже тысячи лет. Совет Камня — это проекция в человеческий мир «договора равновесия» между богами. И великая Морката точно так же чтит его.
Что-то мне подсказывало, что богиня Морката делает это не от хорошей жизни. И единственный бог, кому может быть выгоден такой договор — Яриус. То-то весь север «кишит его паладинами»… И всё это — благое «равновесие»!
— Скажи, а паладины Яриуса служат Совету Камня? — осторожно спросил я.
Агата кивнула:
— У Совета с ними союз. Храмовники Яриуса тоже чтят равновесие.
Я задумчиво потёр подбородок и усмехнулся. Как же часто она повторяет слово «равновесие».
Удивительное дело — это ведь прерогатива тёмных сил подменять вещи, называть их другими именами. А в этом мире этим занимаются вполне себе светлые силы.
Впрочем, если они себя называют «светлыми» — это же тоже может быть ложью? Не зря же меня сюда Отец-Небо отправил?
Кстати, судя по тому, что ко мне почти все южные боги заявились познакомиться, они сами относятся к такому «равновесию» не очень хорошо. Вот и Морката не особо радуется паладинам Яриуса на севере.
Я продолжил:
— Ты сказала, что несёшь в Совет другую весть? Что все вы думаете не на того бога.
Колдунья непроизвольно взглянула на тёмное небо, где уже стали появляться звёзды, потом прошептала:
— Это мои измышления, я долго собирала информацию. И я должна всего лишь оповестить Совет Камня, а уж как поступить с этой информацией, будет решать опять же Совет.
Я вздохнул. То есть, Совет может ничего и не предпринять.
— И что ты узнала?
Агата замолчала. Напирать я не стал, хотя и мог, поэтому зашёл с другой стороны.
Показав топорище, я спросил:
— Что здесь написано?
Ответ был именно такой, что я и ожидал.
— «Я жду ночи, потому что помню — Тьму боятся только в ночи».
Я вытаращился на топорище. Да, это была строчка из Завета Ушедших, стих Смотрящих из Тьмы. И если это так, то значит…
Тут колдунья отвлекла меня:
— Только тут…
Я глянул на неё:
— Что?
— Ну, эти руны не совсем правильные. Они зачёркнуты.
Она протянула руки. Я подумал, что вот он, момент истины — сейчас она может схватить дубину, попытаться убежать, или ещё что-нибудь. Тогда моя версия о том, что эти руны видят только друзья, будет ошибочна.
Я всё же отдал топорище. Агата несколько секунд рассматривала рукоять мутным взглядом, крутя её, а потом испуганно вдохнула, будто вынырнула с глубины. И тут же вернула мне орудие.
— Ох-х-х… Такая сила! — она тряхнула головой, — Я пыталась заглянуть в неё, чтобы прочесть вязь заклинаний, но чуть не утонула… Словно бездонный океан!
— Да? — я поднял топорище. Почему-то до этого у меня даже мысли не возникло, что это может быть магический артефакт.
Это же оружие Хморока. Божественные вещи нельзя мерить человеческим разумом.
— С другой стороны другая надпись, — Агата показала пальцем, — «За днём идёт ночь, а за ночью — день». Это здесь…
Её ноготь прошёлся по красивым рунам, едва не стёртым от времени. А потом остановился чуть в стороне, на самом конце топорища. Там руны были посвежее, но заметно корявее, это даже я заметил.
— А тут что?
— Такое впечатление, будто написано наспех.
— Ты можешь прочесть?
— Руны двусмысленные. «Не видел дня — не видел ночи». Можно и так прочесть. Но символ «видишь» ещё читается, и как «осознаёшь». Такая игра слов на бросском языке.
— «Не увидев дня — не осознаешь ночи», — сразу же сказал я. Нет, это не были слова из трактатов, которые я читал, будучи Всеволодом.
Эти слова всплыли из памяти Малуша, и я знал, что это из учения лиственников.
Агата ещё раз глянула на надпись и кивнула.
— Можно прочесть и так.
Она нахмурилась, заметив мой растерянный взгляд. А я в это время, обдумав новые знания, пытался прикинуть, что всё это значит.
И получалась полная… кхм… продрись светящая. Хморок что, перед тем, как сгинуть, принял новую веру⁈ Это уже ни в какие ворота…
Не то, чтобы у богов нет веры. Боги тем и отличаются от людей, что они знают истину. Им не нужно верить, они — знают.
— Бросс? — переспросила Агата, замучившись ждать, пока я хоть что-нибудь скажу.
— Малуш, — ответил я, вставая, — Нам надо в Солебрег, у меня там… кхм… друзья.
Это слово было ещё непривычным для меня, и я даже чуть осип.
— Креона здесь? — взволнованно спросила Агата, — Но я ведь сказала ей, чтобы она сидела в монастыре!
— Хочешь с ней встретиться?
— Нет! — Агата тряхнула головой, — Совету нужно узнать правду.
— О том, что нужно бояться не Хморока, а Бездну? — спросил я.
— Откуда ты…
Я устало потёр лоб, покачав головой. Вестники тупости, ну сколько раз можно повторять одно и то же? Такое чувство, как будто все жрицы Храма Холода таскают с собой сломанные артефакты забвения, потому что Креона поначалу вела себя так же.
«О, моркатова стужь! Ты — Хморок⁈»
«Да!»
«Что „да“?»
«Я — Хморок!»
«О, моркатова стужь! Ты — Хморок⁈»
— Я не могу встретиться с Креоной, — упорно покачала головой Агата, — Мне надо попасть на Остров Магов, я и так уже задержалась. Кодекс Совета жжёт меня не хуже, чем вражеская магия.
Я кивнул ей. Скорее всего, участники Совета скованы какой-нибудь клятвой. Мне она открыла тайну, потому что поверила, что я воплощение Хморока… Но сама клятва никуда не делась.
— Пусть так, я тебя понимаю, — сказал я, — Тебе надо помочь отплыть?
— У меня в Солебреге есть связи, — отмахнулась та.
—
