смогу спокойно вести. Сейчас перекусим и поедем, зови Хима. — Она выпрыгнула наружу, но вдруг резко обернулась и, пристально посмотрев Егору в глаза, произнесла, — я тебе должна жизнь, человек по прозвищу Каскад, — и, так же резко развернувшись, пошла к багажнику.
— Знаешь, что это такое? — вспомнив про трофей с мотоциклиста, спросил Егор, достав из кармана перстень из зелёного металла.
Грена, которая вскрывала рационы, с пару секунд озадаченно смотрела на то, что он ей показывал, потом требовательно протянула руку. Егор без каких-либо сомнений положил трофей на открытую ладонь. Эльфийка с минуту смотрела на него, крутя перед глазами.
— Никогда ничего подобного не видела. Откуда он? — вернув трофей Раевскому, выдала она вердикт. — По весу, словно золотой, но это не золото, или уже не золото. Откуда он у тебя?
— Снял с мёртвого мотоциклиста. Он какое-то время провёл в повышенном магическом фоне. Сколько? Сказать не могу, возможно, несколько месяцев.
— Впервые слышу, чтобы металлы там меняли свойства, — покачала головой Грена. — Люди — да, органика — да. Но металлы? Да, они разрушаются активней, но чтобы вот такое… И ещё я чувствую в нём какую-то энергию, но ничего опасного. Сожалею, но ничем тебе не помогу.
— А что за символ, знаешь?
— Ну, тут ничего сложного, суеверие людское, это руна защиты. Ни разу не слышала, чтобы это работало.
Егор кивнул, потом покрутил в руках перстенёк, взял да натянул на средний палец левой руки. Смотрелось довольно экзотично, но он ничего потустороннего не ощутил. Саурона не видел, не исчез, не ощутил себя великим магом, короче, просто зеленая железка.
Эльфийка, пару секунд смотрела на него, потом звонко, но совершенно безобидно рассмеялась.
— Ты бы видел своё лицо, — сквозь слезы произнесла она. — На нём прямо было написано разочарование. Ожидал, что оно окажется артефактом невероятной силы?
Егор улыбнулся и кивнул.
— Немного. Подумал, вдруг невидимым стану?
Грена, замахала руками, прося перестать ее смешить. Успокоилась она только минуты через три. Сделав несколько глубоких вздохов, девушка удовлетворённо кивнула сама себе, взялась за недовскрытый рацион и сорвала плёнку.
— Давай, налетай, — весело произнесла она и ехидно добавила, — несостоявшийся великий маг.
Егор промолчал, он ведь так и не рассказал спутнице про волшебный кинжал, который поглощает души, может перемещать его в пространстве и возвращаться обратно в руку.
— А у высших есть артефакты? — поинтересовался Раевский, берясь за ложку и хлебая суп, по вкусу отдалённо напоминающий борщ, только был он жёлтым, и более острым.
— Нет, за одним исключением, посохи шести. У эльфов одновременно может быть только шесть магов. Учеников — сколько хочешь, а вот магов всего шесть. И у каждого из них есть посох, пришедший из глубокой древности. Никто не знает, кто, как и из чего их сделал, но без них эльф становится обычным, ну разве, что живёт чуть дольше, знает чуть больше. А так просто эльф. Во время войны люди пытались их выследить и уничтожить посохи, двоих магов убили, но до посохов не добрались. Гномы уж на что мастера, пытались сделать техно-магические устройства, но нет, ничего не вышло. Кстати, зови своего пса, через десять минут ехать, его где носит?
Каскад кивнул и громко свистнул, уж чего-чего, а это он умел делать без всяких пальцев во рту. Правда, при этом он мысленно позвал:
— Хим, давай назад, пора ехать.
Химерик вынесся из серого марева за спиной Грены.
— Вот это ты правильно сделал, — похвалил подбежавшего Хима Раевский, потрепав при этом по голове, — не стоит давать ей пищу для размышлений. Хватит и того, что я странник.
— Да, хозяин, — покорно выдал химерик.
— А ты подрос, грудь стала чуть шире и лапы слегка вытянулись, и клыки, на них словно металлический налёт появился. Когти тоже?
— Да, хозяин. Я сразу, как в этой серости оказался, тут же принял истинный облик, и дело пошло гораздо лучше. Крылья тоже подросли. Они всё ещё недостаточно крепкие, чтобы взлететь, но скоро это изменится.
— Молодец, — ещё раз потрепав Хима по голове, похвалил его Егор. — Запрыгивай назад, пора нам ехать.
Грена, которая уничтожала опустевшие судки из рациона и с интересом поглядывала на Каскада и его пса, наконец, не выдержала.
— Мне кажется, или ты с ним мысленно общаешься?
— Кажется, — отмахнулся Егор, не став вскрывать один из своих козырей. — Люблю с ним в гляделки играть.
Эльфийка ничего не сказала, но явно не поверила.
— Ну, нет, так нет. Давай в машину, пора в путь. И так тут три часа потеряли.
Ехали почти до темноты. Через двадцать минут после начала движения угодили в мощную грозу. Надо сказать, подобного Егор никогда не видел. Штормовой ветер едва не сносил машину со скользкой дороги, сплошная стена воды, через которую едва можно рассмотреть что-то в десяти метрах по курсу, гром грохотал так, что приходилось сглатывать, поскольку уши закладывало, молнии, большие ветвистые, били неподалёку, что даже во внедорожнике с закрытыми окнами ощущался озон. Укрыться было негде, вот и вела Грена машину почти по приборам. Скорость не больше двадцати километров в час. Но всё заканчивается, и гроза прошла дальше, накрыв город с магической аномалией, а эльфийка немного прибавила газу и остановилась только в темноте в очередном заброшенном посёлке.
— Еще триста пятьдесят километров, — глядя на карту в синтере, произнесла она. — Итого в активе восемьсот пятьдесят, осталось ещё столько же, сколько за сегодня одолели. Вот только дальше земли пойдут относительно заселённые, можем, нарваться и на засаду, и на погоню.
— Всё равно хорошо идём, — вставил свои пять копеек Егор.
Грена скептически приподняла бровь.
— Хорошо — это когда без приключений, а сегодня я чуть не умерла. Если бы не ты, осталась бы там, и ничего я со своими умением и плазматиком сделать не смогла.
— Так бывает, — пожал плечами Егор. — Ты не цветочки выращиваешь, ты наёмница, и работа твоя — лезть туда, где можно голову сложить, но мы за два с половиной дня, одолели семьдесят процентов пути. И если повезёт, завтра добьём остатки.
— Прав ты, — согласилась Грена, — просто до сих пор от этого пылевика, как ты его назвал, отойти не могу, потрясывает.
Она поднялась, потянулась, бросила на смотрящего на огонь Раевского странный взгляд,
