идеально вписывается в план Голдстейна. Теперь нам не надо изобретать врага, он есть на самом деле. И после первых «двухсотых», которых мы вернем в общины и похороним с почестями, вбитая еще с рождения патриотичность и жертвенность окончательно заткнет все размышления о собственных судьбах и поднимет волну народного гнева. Они сами будут рваться в добровольцы, демонизируя противника, и идеализируя свое командование. Вспомни Третий Рейх, они идеально использовали психологию масс и пропаганду.
— Да, только не всегда такие схемы работают. Не забывай что таких прецедентов, как сейчас, в человеческой истории еще не было. Цивилизация умерла. Каждый из объектов потерял все, что знал и любил, и предугадать их поведенческие паттерны используя методички почти вековой давности — такая себе затея. — Дошли до припаркованных под навесом военных джипов. Эксархидис открыл пассажирскую дверь командного «Тигра», достал из ящика-холодильника банку газировки и осушил в несколько глотков.
— Ой, да ладно. Психологию людей не изменить. Ты же сам знаешь, что выбирая из двух вариантов, оба из которых ведут к печальным последствиям, девяносто процентов людей выберут тот, при котором ничего не надо делать. А здесь и мотивация — злобный психопат, убивший девяносто девять процентов людей на земле, и причастность к «великому» — возрождение цивилизации, и решения никаких принимать не надо — командование сказало делать, и ты делаешь.
— Хватит. Утомил уже своим морализаторством. Сколько у нас уже людей? — Пимон забрался в прохладный салон и расслаблено растянулся в кресле.
— Полторы тысячи. Со всех общин из центральной части России присылают самых проблемных и бесполезных. Уже вычистили все карцеры, где сидели проштрафившиеся. Уклонисты от работы. Бунтари. Через пару недель соберем контингент порядка двух тысяч человек.
— Интересно, сколько людей у Воеводова? — Эксархидис посмотрел на потолок, словно на нем волшебным образом возникнут нужные цифры.
— А хрен его знает. Мы несколько дронов еще на подлете потеряли. Человек тридцать разведчиков «двухсотые». Этот мудак умеет воевать. Грамотную оборону организовал. Хоть вычислили где он засел, но от этого не легче. Стратегическая база ракетно-космической обороны. Если у него опять планка упадет, то он большую часть анклавов в России одним махом снести может. «Кинжалы», «Калибры», «Искандеры» и черт его знает, что еще. Но бойцов у него по любому не так много, может пятьдесят, может семьдесят. Им тоже время необходимо, чтобы освоить управление ракетами и артиллерией. По этому то и нельзя сидеть и ждать. — Нуклиевец, стоя у открытой двери броневика, закурил еще одну сигарету.
— Ладно, поехал я в штаб. Надо с Есаяном встретиться. — Пимон потянулся закрыть дверь, но офицер остановил его.
— А его же нет на базе.
— Как это нет?
— Он с отрядом выехал на спецзадание. Сам лично организовал.
— Почему меня в известность не поставили? — На лбу Эксархидиса вздулись вены.
— Он никому не отчитывался. Только мне утром сказал и уехал. Да и с чего он должен перед тобой отчитываться, вы же по рангу равны, — нуклиевец отправил бычок натренированным щелчком и харкнул под ноги.
— Слышишь ты. — Пимон схватил офицера за шиворот формы и притянул к себе. — Я тебе пожалуй напомню, что руководить операцией по устранению Воеводова и его шайки, Нуклий назначил меня. И любые действия тем или иным образом связанные с миссией, в первую очередь должны быть согласованны со мной. Ты, я смотрю, перья распустил и забыл с кем разговариваешь. Что такое субординация не забыл? Я напомню. Завтра будешь наслаждаться увеселительной прогулкой, охраняя рабочих в полях.
Оттолкнув оторопевшего офицера, Эксархидис захлопнул дверь и приказал водителю ехать.
14.56 по московскому времени
Окрестности Волгограда
Тяжелый ящик гулко бухнул об дно грузовика. Двое бойцов спешно сняли крышку и извлекли ракету для установки на систему залпового огня.
— Последняя? — Спросил Есаян, наблюдавший за работой подчиненных со стороны.
— Так точно. — Отрапортовал один из нуклиевцев. — Сейчас боевую часть демонтируем и установим.
— Хорошо. Проверь еще раз все ракеты, чтобы все холостые были. — Авак прокашлялся, вытер вечно влажные губы тыльной стороной ладони и достал рацию. — «Мухтар», как слышите? Вызывает «Фрисби». Прием.
— «Мухтар» на связи. Прием.
— Салют готов. Запускать будем по плану, без пятнадцати двенадцать. У вас там как?
— Тоже все готово. Системы ПРО на боевом дежурстве. Бойцы на месте. Готовы принимать. Ту это… — Нуклиевец на другом конце замялся.
— Что случилось? — Есаян пожевал губами.
— Пимон рвет и мечет. Мол, самодеятельность. Его в известность не поставили.
— Ясно, скоро вернусь — разберусь. Отбой.
Авак окинул взглядом две установки РСЗО и копошащихся возле них бойцов.
— Ей, Мангулов. — Один из нуклиевцев повернулся и спешно подбежал к командиру. — Принимай командование. Время запуска по расписанию. Я поехал на базу надо пару проблем решить.
* * *
Эксархидис стоял в кабинете, оперевшись на стол. Свет ламп отражался от его лысины, словно ее отполировали воском. За дверью послышались тяжелые шаги. Соизволил. Еще полчаса назад доложили, что он вернулся на базу, и специально же не приходил. На нервах играет.
— Чего хотел? — Бас Есаяна наполнил кабинет. Его голос вгонял в ужас подчиненных, но на Пимона такие вещи не действовали.
— Что за хрень? — Ответил Эксархидис не меняя позы.
— Ты о чем? — Авак по-хозяйски подошел к чайнику и начал делать себе кофе.
— Не делай из меня идиота. Что ты там устраиваешь?
— Дополнительная мотивация, чтобы булки не расслабляли.
— В смысле?
— Сегодня ближе к полуночи салют над базой будет. Ты сильно не пугайся, ракеты охолощены, без боевой части. Ребята из ПРО в курсе, посбивают их прямо над головой. Пусть народ немного прочувствует, а как напуганные кролики, о Вадиме нашем только от нас и слышали. А когда уже у них над головой загремит, сразу более рьяными станут. — Три ложки сахара, две растворимого кофе, тщательно размешал и сделал три больших глотка, не обращая внимания на крутой кипяток.
— В следующий раз о любой самодеятельности докладывать заранее. Ты прекрасно знаешь, кого назначили ответственным, и за любые проколы отвечать мне. — Пимон старался игнорировать пренебрежительный тон Есаяна, но даже его сдержанность начала сбоить.
— А кто говорит о проколах? Я когда-то косячил? — Авак опустился в кресло, скрипнувшее под его весом и закинул ногу на ногу. — Пимон, расслабься, так и инфаркт заработать можно. Сейчас объектов надо держать в узде. Ты представь если им что-то взбредет в голову, и он на стрельбах всей толпой развернут автоматы против нас? Что мы сделаем против такого количества людей? Тото же. Любое психологическое воздействие нам на руку. Так что не бугурти, лучше бы спасибо сказал.
Есаян улыбнулся краем губ.
2 сентября
17.04 по московскому времени
Город Геленджик
Район Голубая бухта
Роман зашел под навес, и облегченно вздохнул — мелкий противный дождь пробирал до мурашек. Вместе с Ирой за столом сидел незнакомый мужчина и молодой парень с длинными, собранными в хвост волосами. Мужчина высокий, с бородой, короткой стрижкой и свежим шрамом на макушке. Рома поймал взгляд незнакомца на себе — тяжелый, пронизывающий, от такого взгляда сразу хочется извиниться и выйти.
— Привет, Я Вадим. Это Марк. Присаживайся. — Мужчина указал на стул рядом.
— Роман, хотя ты, наверное, уже знаешь.
— Роман Сталюков, тридцать два года. Родился в Германской демократической Республике. Отец военный? Так и думал. Далее проживал в городе Геленджике. Срочку служил в седьмой дивизии ВДВ, разведка. Первый юношеский разряд по боксу. Одно закрытое уголовное за тяжкие телесные по примирению сторон и пятнадцать суток за хулиагнку. Буйный нрав?
— На курорте же рос. Каждый день дрались. Тяжкие телесные — челюсть одному сломал, защищался…
— Да не оправдывайся, у нас здесь не в депутаты выбирают. — Воеводов улыбнулся, только улыбка вышла довольно искусственной. — Федорович сказал ты Юлаева знаешь?
— Знаю. Семьями дружили. Юлаевы в соседнем доме жили. А что? — Роман нервно заерзал на стуле, не зная чем для него обернется такая связь.
— Я тоже Тимура знаю, и Марк знает. Предвосхищая твои вопросы — он жив, нет он не с нами, но совсем не далеко, глядишь, может и свидитесь с ним.
— У него все в порядке? — Рома не смог подавить улыбку.
— В порядке, насколько это может быть в наше время. — Воеводов чуть сощурил глаза, словно пытался что-то рассмотреть. — Ты лучше скажи, как ты умудрился два месяца пропутешествовать и не загреметь ни в один анклав, более того, ни сном ни духом про
