После судорожного сокращения мышц снова задергало тупой болью раны, на набедренной повязке проступило пока еще крохотное пятнышко свежей крови. Легонько закружилась голова, в глазах поплыло, и Леха с тревогой подумал, что может брякнуться в обморок, что крайне нежелательно, уж больно ситуация складывается неоднозначная.
Силуэты пятерых ворвавшихся в комнату незнакомцев подернулись мутью, обретая объем и цвет, и превратились во вполне осязаемых бойцов в непривычного вида экипировке. Чем-то напоминающей модульные штурмовые бронекомплекты групп антитеррора ФСБ или военного спецназа – видел подобные однажды, когда пересеклись на полигоне с ребятами из группы «А». Хотел было узнать подробности, а то и пощупать хитрую броню, но получил вежливый, но твердый отказ. У этих, правда, снаряга оказалась еще круче, полностью закрывая все тело. Да и шлемы непривычные, с затемненным, меняющим цвет щитком на все лицо. Оружие – по крайней мере то, что они держали на виду, – тоже совершенно незнакомое, какая-то зализанная по граням вытянутая коробка с пистолетной рукояткой и кучей обвеса, чем-то отдаленно напоминавшая немецкую перспективную безгильзовую винтовку. Весьма, конечно, отдаленно напоминавшая, просто другой аналогии не нашлось.
Забрало одного из спецназовцев, того, что стоял к пленным ближе других, внезапно распалось надвое, плавно втянувшись куда-то под шлем. Лицо бойца оказалось самым обыкновенным, вполне славянского типа. Чем-то парень даже напоминал Саньку Локтева, того самого армейского корефана, что задарил десантнику нагло умыкнутый фрицами штык. Поперек лба шел неширокий эластичный обруч с какими-то непонятными накладками на висках, возле губ торчал тоненький усик микрофона радиогарнитуры.
Несколько мгновений спецназовец с искренним любопытством разглядывал бывших пленных, затем произнес по-русски:
– Ну, со свиданьицем, стало быть. Который из вас?
Ответить Леха не успел: первым заговорил Батищев, с похвальной быстротой поборов вызванный внезапностью произошедшего шок.
– Который – что? – Голос контрразведчика заметно подрагивал, но звучал достаточно твердо. И даже зло. В принципе понятно – проняло мужика по самое не хочу. Сначала полночи фейс кулаками подправляли, утром снова на допрос потянули, затем вовсе не пойми что произошло – а сейчас еще и вопросы непонятные задают. Ваське вон куда проще: сидит себе, челюсть отвесив, да глазами ошалевшими по сторонам водит.
– Командир, – подал голос один из бойцов, так же разгерметизировавший шлем. – Семь минут. Дольше внешнее фантом-поле не продержится, батарея уже на пятидесяти семи процентах, не знаю, отчего, но расход энергии просто сумасшедший. Если сдохнет раньше срока, аборигены увидят реальную картинку. Придется шуметь и уходить с боем. Ну, сам понимаешь.
– Принял, – не оборачиваясь, буркнул спецназовец, как выяснилось, командовавший штурмовой группой. – Быстрее управимся.
Проигнорировав встречный вопрос особиста, он легонько коснулся рукой нагрудного сегмента бронекостюма, и в его ладони осталась небольшая плоская коробочка размером с Лехин мобильный телефон, но немного толще. Провел непонятной штуковиной вдоль тела Борисова, взглянул на засветившуюся мягким светом переднюю панель. Повторил операцию с глядящим волком контрразведчиком. Наконец добрался до десантника, тут же удовлетворенно качнув головой:
– Значит, ты. Поехали домой, путешественник, время не терпит. Потом все объясню, сейчас некогда.
– А с чего это вдруг именно я? – неожиданно даже для самого себя набычился Степанов, отгоняя дурноту. С одной стороны, он вовсе не был против возвращения в двадцать первый век, с другой… С другой он слишком сильно изменился за эти несколько дней, чтобы вот так взять и просто уйти. Пусть даже и в родное время. Бросать товарищей Леха не собирался. Да и с Гудерианом нужно было что-то решать. Главное, сознание не потерять.
– Чудак, как считаешь, твой радиационный фон от их, – спецназовец кивнул на внимательно прислушивающихся товарищей, – отличается? Они ж пока чистые, аки младенцы, ни полвека ядерных испытаний, ни Чернобыля, ни Фукусимы. Фонишь ты, братец. Все, отставить разговоры, уходим. Сам пойдешь, или тебе помочь?
Леха взглянул на Батищева, на закаменевшем от напряжения и непонимания ситуации лице которого, казалось, вот-вот лопнет кожа. Незаметно подмигнул и одними губами почти беззвучно прошептал: «Помоги, если падать начну». С трудом поднялся с опорой на здоровую ногу, делая вид, что разминает затекшие от долгого сидения мышцы. И вдруг резко наклонился, подбирая с пола пистолет. Патрон в казеннике был, он помнил, как лейтенант передергивал затвор. Бедро пронзила резкая боль, в глазах потемнело, и Степанов покачнулся, но вскочивший особист подставил плечо, удерживая от падения. Сдержав стон, десантник приставил «Люгер» к своему виску и сообщил чуть запыхавшимся голосом:
– Без товарищей никуда не уйду. У тебя ведь, как я понимаю, четкий приказ вернуть меня обратно целым и невредимым. Станешь спорить – вышибу себе мозги. И ты не выполнишь задание.
Спецназовец, похоже, удивился. Возможно, даже с приставкой «очень». Холодно, теперь уже без малейшей тени смешинки, взглянул в его глаза:
– Ты не понимаешь, что делаешь. Мы не можем рисковать будущим. Я обязан забрать тебя отсюда и предотвратить непредсказуемое изменение истории. Именно поэтому все остальные в этой комнате должны остаться в живых. Да и не успеешь ты выстрелить. Забыл, как мышцы крутило? Еще разок хочешь? Решай, путешественник.
Леха сделал вид, что задумался, судорожно прокручивая в уме ситуацию. Что-то было не так, где-то этот парень ошибся, несмотря на все продемонстрированные только что супертехнологии. В чем-то он блефовал… ага, вот оно что!
Десантник резко выбросил вперед раненую руку, ухватившись пальцами за подбородочный обрез спецназовского шлема. Плечо кольнуло острой болью, Леха покачнулся, но контрразведчик, молодчина, удержал. Ствол пистолета неприятно холодил взмокший от напряжения висок, палец подрагивал на спусковом крючке. Прикусив губу, чтобы не застонать, парень прохрипел:
– Давай врубай свой чудо-излучатель. Или с разгерметизированным шлемом слабо?
– Умный, – после крохотной паузы сообщил тот, без особой, впрочем, угрозы в голосе – скорее даже с уважением. – Сам догадался?
– Меня неплохо в армии учили. Десант никогда не проигрывает. Умирает – да. Но не проигрывает. Поэтому они пойдут со мной. А тот, что стол нюхает, – сдохнет. Или так, или – никак. Кстати, как ты там сказал – «предотвратить непредсказуемое изменение»? Извини, но опоздал ты, паря, я тут такого накуролесил, что уж поздно, пожалуй, предотвращать. Изменилось твое будущее, хочешь ты этого или нет. И еще больше изменится, когда Гудериана грохну. И хрен ты мне помешаешь. – Не сдержавшись, Степанов все-таки сдавленно застонал. Несмотря на зашкаливавший уровень адреналина в крови, «гимнастические упражнения» дались ему тяжело.
