С такими мыслями он ворвался в комнату допросов, где оба полковника, одетые только в нижнее белье и халаты, ожесточенно спорили со своими тюремщиками по поводу каждой строчки воззвания. Вернее, спорили они только с двумя: активно подпрыгивающей от нетерпения Клеопатрой да с не менее активно дергающимся в инвалидной каталке Алоисом. Еще один раненый, капитан Стенеси собственной персоной, сидел несколько в стороне, на внушительном высоком кресле с пистолетами в руках и угрюмо следил за плененными им лично людьми. Представители особого отдела получили сравнительно легкие ранения и могли не только передвигаться самостоятельно, но и при желании рискнуть да попытаться вырваться на свободу. Хотя у обоих по одной руке находилось в лубках: переломы и ранения. Конечно, следовало бы еще одного стрелка посадить для подстраховки, но людей и в самом деле не хватало катастрофически. Вот и приходилось использовать одного, но самого проверенного – Гарольда. Но уж этот точно не заснет и не промажет.
– Ну как? Готово? – прямо с порога воскликнул Парадорский. – Уже скоро рассвет! А бессмысленная атака все еще ведется.
Алоис устало откинулся на спинку инвалидной каталки:
– Если не придираться к каждому слову, букве или запятой – то готово!
– Отлично! – Майор схватил листок в руки и стал быстро пробегать глазами текст.
– Но с другой стороны, и каждая запятая очень важна! – возмутилась Клеопатра. – Обращение будет звучать десятки раз, оно просто въестся в память, и все несуразности со временем станут выпяченным гротеском. Я уже не говорю про историю. За каждую ошибку нас потом имперские грамотеи будут пинать до самой смерти. А если еще и Галактика…
– Да плевать на Галактику! – оборвал свою невесту Парадорский как раз на середине ее пафосной речи. – Нам надо немедленно спасать десятки тысяч невинных заложников! – Он резко пригнулся к сидящему на стуле Зар Ди Кле: – Для любого десантника воззвание доступно и понятно?
– Более чем!
– Двояких толкований не будет?
– Нет ни единственного! – убежденно отвечал дальний родственник самого опасного человека в иерархии королевства Пиклия. – Только я бы все-таки добавил эту вот фразу словами: «Считать каждого сдавшегося воина военнопленным и не обвинять его в преступлениях военного периода». Должна ведь у каждого быть уверенность в полной амнистии и уверенность, что после допросов и карантинного периода у каждого будет возможность начать жизнь с нуля в любом уголке Галактики. Ведь большинство даже не подумают о возвращении на Пиклию.
Если Алоис только соглашательски кивнул на эту речь, то Клеопатра запылала нешуточным гневом:
– Военные преступники, выгонявшие гражданских лиц на баррикады, должны быть наказаны! Нельзя покрывать такие поступки и прощать оголтелым убийцам!
Второй полковник, хоть и втянул голову в плечи, поддержал своего коллегу:
– И все-таки следует объявить полную амнистию. Пульты взрыва зданий могут оказаться в чьих угодно руках.
Заметив, что его невеста и дальше намерена спорить, Парадорский просто прижал ее к себе здоровой правой рукой и шепнул на ухо:
– Не горячись! А лучше подумай о десятках тысяч людей, которые сейчас в заминированных зданиях с ужасом и надеждой ждут рассвета. Мало того, я намерен тебе в ближайшие часы рассказать о себе неприятную тайну. Я тебе давно уже вру, а вот сейчас решил сознаться в этом. Но это чуть позже.
После чего громко обратился первым делом к Алоису:
– Дописывай нужные слова и выводи все на чистовик крупными буквами.
– Да у меня хорошее зрение, – успел похвастаться Зар Ди Кле.
– Все равно у нас нет лишнего времени на перезапись обращения в случае сбоя. Приступаем!
А потом взял и лихо подмигнул Клеопатре, которая смотрела на него настороженно и с подозрением:
– Расслабься! Настолько неприятных тайн у меня нет: я не женат и внебрачных детей не имею.
Пока за столом заканчивали дописывать и выводить на принтере обращение, девушка решительно оттащила своего жениха чуть в сторону:
– Ты мне уши не заговаривай! Признавайся немедленно!
– А почему бы и не сейчас? – с готовностью и бесшабашно откликнулся Тантоитан. – Будет тебе информация к размышлению, да и от ситуации немного отвлечешься. Так вот, для того чтобы поступить в космодесантное училище вместе со всеми, я прибавил себе год и десять дней. За что и получил в свое время тяжкое взыскание в личное дело от всезнающего Капочи. Все! Признался, покаялся! Теперь можешь надо мной смеяться и подначивать.
Как это ни странно, но девушка выглядела жутко разочарованной.
– И это все? – протянула она с обидой. А потом фыркнула: – Тоже мне страшная тайна! Да я еще в интернате поняла, что ты что-то со своими данными нахимичил! Я думала, ты мне и в самом деле признаешься в…
Она замерла, подбирая нужное слово. Но теперь обиделся Парадорский:
– В чем?! Что я незаконнорожденный сын Дирижера? Или бастард нашего императора Павла?
– Только этого мне бы не хватало! – испугалась Клеопатра и тут же с любовью во взгляде улыбнулась: – Ладно! За вранье я тебя прощаю и ничего не имею против твоего малолетнего возраста.
– Началось.
– Но про мои секреты все равно пока не признаюсь. Только на свадьбе или накануне. Ты ведь обещал!..
– Да ладно. Твои проступки я уже давно простил, – улыбнулся Танти. – Хотя тоже со времен интерната подозреваю, что у тебя с датой рождения что-то не в порядке.
– Мм? – Любимая как-то неестественно нахмурилась: – Неужели тебе удалось выяснить, что я себе целый год скостила?
То есть теперь как бы получалось, что она на целых два года старше своего будущего супруга. Но того на таких противоречиях провести было трудно:
– Да мне уже все равно! Будь ты хоть на три года меня старше. Раз обещал жениться, то женюсь даже на такой старухе.
Хорошо, что Алоис подозвал майора к столу, а не то капитан Ланьо стала хмуриться и сердиться уже совсем не понарошку.
3595 г., 7 июля, Старый квартал
Как только стало светать, а из багровой тучи низверглись лавины чуть ли не убийственного града, вещательные громкоговорители единовременно разбили сравнительную утреннюю тишину. Туман только рассеивался, проваливаясь в канализационные решетки и втягиваясь опять на небо, а четкие, раздельные слова полковника Зар Де Кле уже разносились над позициями десантников вторжения.
Каждое слово, каждое предложение оказалось выверенным, правильным и доходчивым. В конце прозвучал приказ немедленно прекратить все боевые действия и приступить к сдаче оружия. Недовольных или противящихся приказу уничтожать на месте или пленять насильно.
