И генерал-лейтенант вспорол окостеневшую тишину режущим лезвием двух слов:
— Доклад президенту…
Алексей завороженно наблюдал за накатывающейся живой волной. Мутанты затопили след копыта Сатаны (руины четвертого энергоблока скрылись под сплошной шевелящейся массой) и неудержимо шли дальше, топча землю Припяти ногами, лапами и конечностями, напоминавшими детали диковинных машин. Уже без бинокля были видны отдельные особи; некоторых Алексей узнавал (погибшие друзья рассказывали ему об аномальной фауне Зоны), но большинство тварей были ему незнакомыми. Бок о бок со свиноглавцами, железными ящерицами, панцирными крысами и человекоподобными чупакабрами бежали-ползли-перекатывались совершенно жуткие создания, словно сошедшие с картин Иеронима Босха: двухметровые шерстистые шары, многоглавые черные змеи, суставчатые псевдонасекомые, крабоподобные чудовища, оснащенные многочисленными клешнями, гигантские муравьи со щупальцами и существа, собранные из разных частей разных животных и растений, причем, похоже, далеко не только земных. Мелькали тут и там туманные силуэты реакторных призраков — твари во плоти проходили сквозь них, не обращая на фантомов ни малейшего внимания.
«Так вот откуда они берутся…»
Глядя на этот немыслимый пандемониум, извергаемый следом копыта Сатаны, Алексей понял: да, гипотеза об иномерном происхождении так называемых мутантов верна. Все они появлялись из одной и той же точки пространства, и никакая земная мутация не смогла бы породить столь невероятных существ, да еще за такой короткий срок, который прошел с момента аварии. И число тварей — такого количества местного зверья здесь просто не набралось бы, даже если предположить, что вся окрестная мелкая живность вдруг в одночасье резко увеличилась в размерах. И еще — он ощущал дикую злобу и жажду убивать, буквально излучаемую несметной ордой чудовищ.
Алексей стряхнул с себя оцепенение. К саркофагу ему уже не прорваться, это ясно как день: чтобы проложить дорогу к Чертову Плевку через полчища мутантов, нужна как минимум бронетанковая бригада со средствами усиления (и желательно при поддержке с воздуха). А кидаться в одиночку на эту живую лавину с АКМом с парой рожков патронов и пятком гранат для подствольника так же бессмысленно, как пытаться остановить голыми руками тяжело груженный железнодорожный состав. И Алексей повернулся и побежал вниз по склону холма, возвращаясь туда, откуда пришел, и пытаясь на бегу найти ответ на вопрос «Что же делать?».
Он бежал, уповая на везение, и молился всем богам, чтобы не влететь в какую-нибудь аномалию, наподобие той, что погубила Андрея; бежал, ощущая спиной приближение орды тварей; останавливался, переводил дух и бежал дальше, задыхаясь и хватая ртом горячий сухой воздух, как вдруг — ему показалось, что минула целая вечность, хотя на самом деле прошло не больше получаса, — увидел впереди несколько человеческих фигур в камуфляже и в черных банданах сталкеров, с оружием наизготовку.
Алексей распластался в пыльной траве, надеясь, что сталкеры его не заметили, а если и заметили, то вот так сразу стрелять не будут: он ведь им, в конце концов, не враг. Надежда на миролюбие сталкеров была призрачной — Андрей с Артемом немало порассказали ему о нравах Зоны и о том, как здесь любят чужаков, забравшихся в чужие угодья, — но выстрелов не последовало, и Алексей осторожно поднял голову.
* * *
Кныш с трудом продрал глаза. Свинцовая тяжесть в голове и липкая сухость во рту неопровержимо свидетельствовали о том, что градус вчерашней попойки в сталкерском баре «Удачный хабар» явно превысил максимально допустимый. Повод, конечно, был знатный: Доходяга и Хмырь вернулись из Зоны целыми-невредимыми и к тому же с богатой добычей (они принесли даже желчь железной ящерицы, из которой, по слухам, на Большой земле изготавливали поистине чудодейственные препараты) и, как водится, устроили в баре пир на весь ограниченный сталкерский мир, пригласив туда всех ветеранов. Спиртное лилось рекой; сталкеры, очень хорошо знавшие, как легко и просто обрывается в Зоне жизнь человеческая, и поэтому живущие одним днем, пили, бессвязно орали отдаленное подобие песен и хватали за ягодицы доступных девиц-официанток, шустро сновавших между столиками. Не обошлось, понятное дело, и без традиционной драки — а как же без этого! — к счастью, не перешедшей в массовое кровопролитие: по строжайшим правилам бара все без исключения посетители оставляли оружие в «предбаннике», сдавая его гориллоподобному стражу с красноречивым погонялом Тролль. В общем, вечеринка удалась, хотя целостной картины вчерашнего разгула в сознании Кныша не запечатлелось: с какого-то момента его воспоминания походили на рваный видеоклип, прореженный частыми лакунами полного беспамятства.
Однако разбудило Кныша не свирепое похмелье, не жажда срочно промочить горло и не вульгарная физиологическая потребность избавить организм от биологических излишков. Сталкер свесил ноги с развороченной койки и некоторое время тупо пялился на бесстыдно разметавшуюся голую девку, спавшую рядом с ним тяжелым пьяным сном. Попытка собрать в кучку расползавшиеся мысли оказалась неудачной — сознание Кныша бунтовало и напрочь отказывалось служить своему хозяину.
Но в то же время Кныш ощущал в сознании некое беспокойство — «мозговой зуд», как тут же окрестил это непривычное явление сталкер, не слишком склонный к поэтическим изыскам. В похмельной голове Кныша оформлялось какое-то смутное желание, требовавшее немедленного удовлетворения. Еще не понимая до конца, чего же он все-таки хочет, Кныш слез с койки, торопливо надел полное сталкерское облачение (по устоявшейся привычке не упуская ни одной мелочи, от которых в Зоне зависела жизнь), взял автомат, несколько гранат и свой любимый широкий нож с зазубренным лезвием, не раз попробовавший плоти и крови мутантов (и не только мутантов).
Закурив на ходу, он быстрыми шагами направился к бару, желая омыть страдающую душу пивом, а главное — узнать, что же происходит. Кныш ни минуты не сомневался в том, что в Зоне что-то случилось — над сталкерским поселком была разлита неясная тревога, она висела в воздухе и вползала в легкие с каждым вздохом.
В баре было людно — здесь уже собрались почти все участники вчерашнего попоища, и то и дело появлялись новые люди, причем некоторых из них Кныш видел впервые.
С наслаждением хлебнув вожделенного пива, он огляделся, и его поразило выражение лиц собравшихся. Люди — в том числе и старые его знакомые, тертые и трепанные Зоной, выглядели странно: вроде бы не пьяные и не обкуренные дурь-травой, росшей на пустоши, а как бы не в себе, словно в поселке, видевшем всякое, началась эпидемия сумасшествия.
