— От кого? Ты же один.
Так, интересно девки пляшут. Он что, уже знает про меня? Или так, проверяет, давит на психику? Ничего, мы тоже умеем на вопросы не отвечать. К тому же мне не хотелось начинать наш саммит с ненужного обострения отношений. То есть в принципе я всегда за, небольшое обострение еще никому не вредило, но не стоит допускать, чтобы оно с ходу переросло в полноценный конфликт. Особенно учитывая их тактический перевес в качестве и количестве оружия. С одним — ну пусть не с одним! — пистолетом против четырех калашей выступать как-то несподручно. Я бы даже сказал, бесперспективно.
— С чего ты взял? — спросил я, усаживаясь на доски парома. Кстати, доски! И отнюдь не старые.
— Ты мне не тыкай, следак, — процедил бородатый. Блатной, что ли? Этого мне еще не хватало.
— Ты мне тоже. К тому же я не следак, а прокурор. Запомни.
— Запомню. Так зачем пожаловал, прокурор? Теперь, когда из ростовой мишени я превратился в, так сказать, поясную и получил возможность некоторого маневра, я почувствовал себя чуть увереннее. Особенно этому способствовало то, что меня не заставили принять прежнее положение. Ладно, допустим, что как с оружием, так и с боеприпасами проблем у них нет. Однако автоматы старые, образца середины семидесятых годов двадцатого века. Нет, машинка хорошая, слов нет, надежная и все такое, но — старая. Это о чем-то да говорит. О том, к примеру, что у них нет действующего канала поставки. Во всяком случае, канала надежного, эффективного и в какой-то степени безотказного. Я имею в виду в первую очередь ассортимент. Из этого четко следует, что и боезапас у них ограничен. На мою долю сиротскую, конечно, хватит — вон они как воду вспенили, хотя для простой острастки хватило б и двух выстрелов. Впрочем, одернул я себя, не стоит обольщаться. Вот у них какой ангар знатный. Ничего не стоило забить его хоть на четверть цинками с патронами. И ящиками с оружием заодно. В одном цинке семь сотен выстрелов, а размером он лишь немногим больше кирпича. Сколько таких «кирпичей» способен вместить ангар? То-то!
— Для начала познакомиться.
— А для конца?
— А это мы посмотрим. Как начало пойдет.
Ну бородатый, я запомню, как ты меня под стволами держал. Кстати, может, это и есть Лось? Сколько ему? Полтинник? Ну или чуть больше. Для этих краев возраст почтенный, но по донесшемуся до меня отношению к этой легендарной, другого определения сейчас не подберу, фигуре, даже не отношению как таковому, а несомненному почтению, которое воспитывается долгими и долгими годами, мне он представлялся куда старше. Или это наследуемый титул? Вроде императорского. Или, скажем, президентского. Выборная должность, причем сам механизм выбора никому за пределами узкого круга участвующих доподлинно неизвестен.
Нет, все же нет. Лось, кто бы он ни был, не стал бы вот так выходить на встречу неизвестно кого. У него должно хватить помощников и прочих прихлебателей. Кстати, то, что он знает про прокуратуру и не больно-то желает с ней тягаться, еще один плюс в мою копилку. А также то, что не требует от меня исполнения всяческих ритуалов типа вставания на колени и прочего в этом духе. Честно говоря, ритуалы я как-то недолюбливаю. Есть в них что-то от любительского театра, когда смотришь на актеров и тебе за них стыдно, но при этом существует некая грань, перейти которую весьма трудно, часто просто невозможно. Любители, что с них взять. Но зато фанаты своего дела. Почти убогие. Поэтому терпишь, скрывая раздражение и внутреннее пренебрежение.
— Ни с места, — велел бородатый, выразительно показав большим пальцем через левое плечо, где маячили стрелки, и, что-то коротко шепнув автоматчику в штормовке, пошел к воротам, расположенным здорово левее паромной оси. Правая сторона его аналогичной легкой куртки заметно топорщилась на уровне поясницы. Однако с оружием тут дружат. И крепко.
Глядя ему в спину, я с удовлетворением понял, что мой вывод подтвердился. Не он. Лось не он. Этот пошел советоваться либо, что более вероятно, получать указания. Стоит отметить, что со средствами связи у них полный швах. Я, например, все писал и в реальном времени, то есть практически постоянно, только порциями, отправлял сигнал на аппаратуру, размещенную в джипе. Там она снова паковалась и каждые пятьдесят две секунды сбрасывалась в заложенный мной приемник-накопитель возле двухмерного быка имени совхоза «Восход». В случае чего найдут, информацию о нем я отправил в ближний космос. Хотя лучше бы я сам, честное слово. При всей моей нелюбви к письменным отчетам я, ей-богу, уж лучше лично, собственной рукой. Когда живой, оно всегда лучше. Почти всегда. Что бы там не говорили моралисты.
Автоматчик — лет двадцати пяти, лицо загорелое, славянского типа, бритое, темно-русые волосы не достают до плеч, с оружием обращается уверенно — некоторое время смотрел на меня в упор, прожигая взглядом дырку в одежде где-то в области груди. То есть пистолетной кобуры. Потом коротко и воровато оглянулся на скрипнувшие ворота, за которыми скрылся бородатый.
То, что я услышал, точнее, больше угадал по губам, потому что говорил он на грани слышимости, меня удивило.
— Курево есть?
Курево у меня есть. Всегда. Хотя сам я давно уже не употребляю. То есть как давно? Лет пять, что ли. И не потому, что там, типа, «здоровье». Сорвалось-сорвалось! Пардоньте. Никаких «типа». Нахватался, зараза, от контингента. Я говорил с врачами. Толковыми, кстати. Нет, вред, естественно, от курения есть. Но далеко не такой, как его расписывают в рекламных кампаниях, финансируемых правительствами, а потом подхваченными работодателями. Здоровый образ жизни — зарядка, велотренажеры, бассейн, — безусловно, хорош, но беспрерывный стресс на работе… Ладно, это лично мое, зачем моим начальникам про то знать. Все, что я беспрерывно бормочу, иногда не очень сдерживаясь — а работа такая! — практически всегда попадает на стол к моим руководителям. Другое дело, что, по большей части, им недосуг это читать. Но техслужба вкупе с аналитическим отделом и секретариатом исправно поставляет кому надо конспекты. Называется этот донос техническим отчетом. И уж что они там выхватят из моих полевых откровений, зависит только от того, насколько лично у меня персонально с каждым из них хорошие отношения. Я стараюсь с этими ребятами дружить.
Так вот о вреде курения. Одна моя, скажем так, знакомая органически не переносила запаха табака и, больше того, табачного перегара. Просто физически. На медицинском уровне. Что-то вроде аллергии. А скорее, как я потом подумал, устойчивого психоза. Так некоторые — до отвращения — не любят команду, соперничающую с той, от которой они сами фанатеют. Поскольку виды у меня на нее и, думалось, у нее на меня были выдающимися и перспективными, пришлось завязать. Картина грядущей семейной идиллии представлялась мне слаще утренней сигареты. Не сложилось. Но уж когда бросил, начинать-то к чему? Вдруг следующая тоже окажется больной? Но что такое сигарета для истосковавшегося курильщика, я представляю вполне.
