— Г-глядите, — прошамкал старик, показывая экран терминала. — Вот так оно примерно вы-ы… выглядит. Мы п-прошли через во-о… ворота в этой ограде наверху, а дальше пол вниз идет…
— У тебя ступеньки нарисованы, — брюзгливо сказал Магадан. — А здесь — просто склон.
— Но это же п-примерно! Все равно, в-видите — еще два таких кольца, к-каждое меньше пре-е… предыдущего.
— А внизу что?
Старик пожал плечами:
— Средад.
Колесничий вопросительно взглянул на Шунды, но тот молча отвернулся.
— Ладно, куда теперь?
— Вправо по-о… пойдем, там лестница д-должна быть.
Они направились вдоль узкой кольцевой полосы между отвесной гладкой стеной и крутым склоном. Вскоре на нем появились ступени тянувшейся вниз широкой лестницы. Все остановились, увидев что-то массивное, зависшее в нескольких метрах над полом.
— Здесь стойте, — распорядился колесничий. — Я гляну.
Он укатил вперед и быстро вернулся, избегая смотреть на Шунды, сказал:
— Нестрашно, идем.
Над квадратной площадкой, огороженной низким железным забором, висела глыба оплавленного камня — покатая, в потеках и мелких кратерах лопнувших пузырей. Хоть и застывшая неподвижно, она всем своим видом, всей многотонной тяжестью являла неумолимое стремление вниз, будто лишь мгновение отделяло ее от падения… Но мгновение проходило — глыба не падала, а ощущение, что она вот-вот рухнет, не исчезало. Под глыбой, лежа на боку и повернув лицо вверх, замер Ник Одома — он был жив, но не шевелился, застыл в испуге.
— Ста-а… статисное поле здесь у них, что ли? — удивился Раппопорт, шагая на первую ступень лестницы. — Чтоб н-не только ф-физические, но и психические му-у…
— «Му-у…» — передразнил колесничий, увидев, как Шунды быстро отвернулся от фигуры под глыбой. — Заткнись, проф!
Спускаясь по лестнице, они миновали несколько глубоких узких ниш, полных раскаленной ярко-красной пены, — в них едва умещались лежащие лицами вверх тела. Стенки ниш плотно прижимали их руки к бокам, и хотя свобода была близко, выбраться клоны не могли.
— Командир… — тихо сказал Магадан, подъезжая к Одоме. — Я чё-то не пойму… Вот смотри: сколько с нами солдат было?
— Пятеро, — откликнулся Шунды.
— Вот, правильно… — Колесничий покосился на дерекламистов, тянувших по ступеням модуль, и заговорил еще тише. — Теперь вспомни: одного смерч на болоте затянул, другой в канал упал — уже двое. Потом эта рожа лазерами одного шмальнула… Так?
Шунды взглянул на солдат и произнес:
— Твою мать…
— Во! Видишь, трое их! А должно быть двое.
— Магадан, я даже имен их не помню…
— Я помню. Вот это Гмыш, Игар, а того мы Лебедем кличем. Только я не могу теперь сообразить, кто из них опять появился…
— Думаешь, один из них — клон? — предположил Шунды.
Колесничий пожал плечами:
— А я знаю? Может, порасспрашивать их, выведать как-то… Хотя тут, по-моему, и не такие штучки твориться могут.
Мальчишка долго размышлял и наконец сказал:
— Ладно, пока идем, как шли. Только наблюдать теперь за ними надо.
Звуки на лестнице стали иными — раскатистыми, протяжными. Отряд медленно спускался, крошечные фигурки в огромном помещении, древнем храме, стены и вознесшиеся ввысь своды которого скрывал туман. Все притихли в гулкой тишине циклопического пространства; ступени тянулись и тянулись, и уже начала лестницы не видно, уже исчезли узкие ниши с огненной пеной и края конуса пропали в вышине.
Шунды заметил трещины на ступенях — расширяясь, они превратились в черные зигзаги проломов; затем стали попадаться оплавленные керамические глыбы, через которые пришлось перебираться, волоча за собой модуль. Стало темнее; свет, сочащийся со всех сторон, между чешуйками и сквозь них, потускнел.
— Откуда здесь обвал? — спросил Магадан, и неожиданно вопрос этот вызвал странную реакцию Раппопорта: старик мучительно скривился, будто от сильной зубной боли, и забормотал чуть ли не потрясенно:
— И я не понимаю… В-вроде, про-о… прошел здесь кто-то, спустился… Но кто бы это мо-о… мог быть? В-ведь не… Н-нет, не понимаю!
Будто сквозь закопченное стекло, в тумане начала проступать керамическая равнина; ближний дугообразный край ее проявлялся все отчетливее, но дальше ничего видно не было. Раздалось звяканье, резкое, яростное, и какая-то фигура заметалась на коротком отрезке, вправо и влево, рывками — стоящая на задних ногах, человекоподобная, но очень массивная, с непропорционально большой головой.
— Обойдем его, — сказал Раппопорт.
У робота, прикованного толстой цепью к утопленной в пол скобе, металлическими были только ноги, напоминающие два бокала, которые срослись верхней частью — из нее торчал торс, покрытый короткой коричневой шерстью. Могучие плечи и длинные мускулистые руки, шея, словно пенек баобаба, широкий ошейник и бычья голова. Существо взревело — будто старинный паровоз прогудел где-то в тумане. Пронзительный и мощный звук разнесся далеко над конусом, ушел ввысь и возвратился эхом, отразившись от невидимого купола.
Учуяв отряд, страж залязгал, запыхтел и бросился вперед; цепь натянулась, робота дернуло обратно, он припал брюхом к полу, упершись в него широкими морщинистыми ладонями и скрежеща железными копытами. Глаза — поблескивающие полусферы в склизких пупырышках — уставились на людей; зрачки, два темных эллипсоида, плавающих в сгущенном молоке белков, медленно сдвигались, провожая отряд взглядом.
— А ведь это тоже клон, — шепнул Магадан старику. — Ну точно, я подумал, что робот… У него рожа напоминает тех… Слышь, проф!
— Да, — откликнулся Раппопорт. — Это какая-то целенаправленная м-мутация.
Клон, в уродливом бычьем лице которого с трудом угадывались черты старшего брата Шунды, загудев, прыгнул, и натянувшаяся цепь вновь отбросила его назад.
— Река тут, — сказал Магадан. — Река впереди. Проф, почему так давит?
— Д-давит? — переспросил Раппопорт.
— Ага. Вроде на плечи что-то и на грудь…
— Это еще что… Д-дальше хуже будет.
* * *
«Мы хотим знать, — сказали искины. — Зачем быть добрым? Теперь мы поняли, что когда двигали Маленьких, то пытали или убивали их. Зачем не убивать? Почему не пытать?»
«Зачем… Такой вопрос задают про какое-то делание, — неуверенно сказал Дан. — А зачем не делать… Послушайте, я в этом ничего не понимаю. Лучше спросите у Раппопорта».
«Кто он?»
«Тот Другой, который появлялся недавно».
«Он не доступен. Ответь ты».
«Но я не знаю. Это должно быть… должно быть на уровне императивов. Неубийство самоценно, понимаете?»
