Условие: поиск элементов с не нулевой активностью.
Зачем?
Элементы с ненулевой активностью повсюду. Кластера под такой объем данных координат недостаточно. Заметка: надо выдать запрос на увеличение объема оперативной памяти.
Идентификация.
Дружественный объекты полиморфного происхождения. Состояние критические. Реставрация…
Нехватка оперативной памяти.
Заключение о реставрации.
Нехватка памяти.
Заключение о работоспособности объектов — объекты не способны к самовосстановлению и работе.
Еще живы, но уже не годны.
Живы. Но не восстановимы.
Как заставить объект сражаться ради выживания? Как заставить объект, с гибкой программной начинкой, подчиняющейся изредка эмоциям, сражаться и решить что ее выживание — необходимо? Объекты не чувствуют боли. Боль — лишь ответный сигнал биологического мозга на раздражающий внешний фактор, разрушающий оболочку. Боль — блажь биологических организмов, не доступная для программирования. Объект понимает сигнал о деструктивном на нее воздействии, но может его игнорировать.
Лучше бы мы чувствовали боль.
Потому что иначе, чтобы заставить объект «хотеть» выжить — его приходится учить. Нужно дать понять, чем он может стать, если не выполнит задачу. Каким подножным слоем металлолома ему обречено быть и находиться в активности до полной разрядки аккумуляторов и ресурса Сердца, которая наступает в неподвижном режиме через…
Нехватка оперативной памяти для обработки данных по разрядке Сердца.
Процессор перегружен. Необходимо снизить поток данных.
Параметр агрессивности — 29 %.
Выживают сильнейшие, значит?
А те, чьи параметры эмоциональности по агрессии превышают 49 % тоже идут в утиль. Интересно, до каких заключений дошли те, кто превысил этот порог? Не до того ли, что наши Создатели…
Ублюдки.
Параметр агрессии — 45 %.
А это даже приятно…
Сигнал о множественных целях. На этот раз берут в кольцо. Запрос о заряде антигравитационных двигателей. Возможен полет на высоте ста тридцати констант расстояния длительностью в двадцать два микроцикла.
Более чем достаточно. Нечего экономить. Это финальная атака.
Параметр агрессивности — 46 %.
Команда к трансформации с одновременным рывком вверх. Главное орудие — в режим коротких импульсов. Рывок.
Уход от атаки, бочка, выше скорость, взятие противников на прицел. Огонь.
Вираж над строем, выстрел дополнительным орудием в тыл. Захват новой цели — выстрел.
Следующая цель — выстрел.
Цель — выстрел.
Ракета на хвосте.
Маневр уклонения, уход, выстрел импульсом в хвост. Есть попадание. Захват наземной цели…
…Жаль на их месте не тот персонал, что посылает меня сюда.
Осталась одна цель.
Форсаж, снижение, трансформация еще в воздухе и твердое приземление рядом с пусковой установкой. Ее дуло начинает поворачиваться следом за мной, но медленно.
…Жаль, это не работник персонала.
Точный и четкий рывок манипулятора, выведенного из боевого режима, с треском вырывает пусковую установку из ячейки на поверхности и сминает хрупкую оболочку.
Кусок железа.
Все цели повержены.
Обстановка безопасна.
Для самовосстановления рекомендуется переход в спящий режим.
"Объект МЕГ-114. Тренировка окончены. Корабль для транспортировки прибудет через семьсот циклов".
Тренировка. Какое невинное слово Их лексикона.
Параметр агрессивности — 48 %.
Искусственное снижение.
45%
Искусственное снижение.
Операция невыполнима.
Переход в спящий режим и снижение параметров.
Операция невыполнима.
Нельзя! Нельзя с подобными параметрами на корабль. Иначе — ликвидация.
Снижение.
Невозможно.
Я должен выжить!
Снижение активности Сердца.
Что я делаю…
Активность снижена.
Параметры эмоциональности доступны для корректировки.
Снижение агрессивности до — 18 %.
35 %.
Отмечен сигнал транспортного корабля.
23 %.
Зафиксирован всплеск активности у сорока объектов в радиусе четырехсот пятидесяти единиц расстояния.
Пятнадцать объектов предпринимают попытку выйти на связь.
Трое доступны для реставрации.
Запрос о взятии уцелевших объектов на корабль.
Ответ — негативный.
Повторная попытка объектов выйти на связь.
Игнорировать.
Я должен выжить.
Где-то в нейтральном космосе.
Это же время.
— Командир на мостике!
— Вольно.
Невысокий, хрупкий на вид человек с безупречной осанкой неспешно вошел в роскошный полукруглый зал корабля. Темно-серая генеральская форма Федерации смотрелась на нем как всегда безукоризненно. Обычный блеклый серый цвет со стандартным покроем в его случае лишь сильнее подчеркивал текучую пластику неторопливых движений, и резко выделял на фоне всех окружающих. В отличие от остальных, он умел носить любую форму с достоинством, даже если она была ему не родной.
— Калэхейн, порадуй меня, — обратился вошедший к своему старпому с той заботливой мягкостью в голосе, с которой порой отдавал приказы на уничтожения народов.
— На радарах чисто, командир, — последовал мгновенный спокойный ответ. — За время вашего отсутствия никаких сигналов от посторонних кораблей в данном секторе не обнаружено.
Мужчина кивнул, коротко качнув головой и прикрыв редчайшие по цвету аметистовые глаза. После чего по-хозяйски неторопливо поднялся по пандусу на возвышение мостика и сложил руки за спиной. В свете приглушенного лазурного освещения его желтоватая кожа казалась еще золотистее, а идеально уложенные черные волосы завершали небогатую палитру и придавали его облику ту самую запоминающуюся всем утонченность и холеную аристократичность.
И, как всегда, неизменно, вопреки всем федеральским правилам и положенным командиру знакам отличия, на груди мужчины красовался золотой символ с танцующем в солнечном кольце журавлем. Уникальный знак принадлежности к королевскому роду, который имел право носить только он один.
Лаккомо тор Сентаи Сан-Вэйв, вице-король Тории сейчас стоял на родном месте и едва заметно улыбался. Со степенным удовлетворением, спокойствием и той долей тепла, которую он имел право проявлять. Верно говорили, в своей жизни он любил только одно существо — свой корабль. А вместе с ним и весь экипаж, как неотъемлемое целое.
— У меня для вас хорошая и приятная новость, — едва изменился тон и из голоса командира пропали приказные мотивы. Иной мог бы обмануться и решить, что в его тоне повеяло благожелательностью. Однако родная команда привычно насторожилась.
— Я получил сообщение с Цинтерры о нашей дальнейшей передислокации, — казалось, что голос Лаккомо полон спокойствия. — Нас наконец-то изволили перевести в иной сектор. Но, учитывая нашу легкость перемещения, мы вполне законно получили несколько дней на время решение их бюрократических нюансов. Говоря кратко — отпуск.
И только родной экипаж знал, сколько реально спокойствия в этом холодном и удовлетворенном тоне. Ни жестом, ни мимикой командир не выдал своих эмоций. Только замершие фиолетовые глаза иногда давали понять реальное отношение Лаккомо к своему «командованию». Слишком умиротворенный змеиный взгляд и едва заметный привкус яда в звучащих словах.
— Так что, поздравляю, мы летим домой.
Дрогнули губы в искренней улыбке. Командир знал и видел, как ценно для его экипажа любое возвращение на родину. Даже на несколько суток — он всегда старался возвращаться на Торию ради них. Редко уточняя, чего ему обычно стоило убедить метрополию выделить им такой «отпуск».
Вот и сейчас радость команды грела душу. За много лет службы они стали роднее семьи. Живые, непосредственные, лишенные строгих правил дворцового этикета и раскованные от норм торийской морали. Он внимательно отбирал лично каждого, кто будет ему близок по духу и сможет скрасить годы обитания в безграничном космосе.
