пару мгновений, но далее тренировка протекала вяло. Кло бросил что-то вроде «неплохо», охрана отсекла их с Наставником в углу зала, а взгляд Хаади… обещал все кары, которые только можно выдумать. ЯнСи так и ничего не сказал, повинуясь жесту наследника Да-архан, но Коста внезапно обрел дар читать по взгляду — ему этого не простят.
— Атакуйте. Юный господин, — процедил смуглый великан сквозь зубы. — И создал почти сплошной щит, пробить который будет очень трудно.
Коста повиновался, щелкнул пальцами, выплетая узлы — прозрачная алхимическая игла, примитивнейшее и великолепнейшее плетение целительского спектра, зависла перед ним в воздухе.
И… он улыбнулся. Широко, расслабленно и удовлетворенно, глядя прямо в глаза Хаади. И — атаковал.
* * *
Вечером у входа в покои, Коста проделал привычную процедуру. Размял плечи, шею, стряхнул напряжение, и, натянув на лицо широкую веселую улыбку, шагнул внутрь.
— Мастер, я вернулся! — Бодро гаркнул он на все покои разом.
Дэй стоял в коридоре, прислонившись к стене, сложив руки на груди. И по лицу менталиста, Коста понял, что тот уже давно в курсе всех событий, и его ждет взбучка.
— Не устал? — сегодня Мастер Нейер не спал, и кресло, поскрипывая колесами, через пару мгновений выкатилось из мастерской в гостинную. — Хочешь есть?
Коста хотел есть. Хотел пить. Хотел спать. И хотел вообще всего разом, а ещё ему очень хотелось улыбаться — всем разом — и Главе, и мозгоеду, и даже Хаади, который демонстративно не разговаривал с ним полдня, оставив разнос на вечер.
— День прошел хорошо?
Коста оскалился. Первый раз за декаду пребывания в клане Да-архан. Оскалился совершенно искренне и бесшабашно.
— День прошел просто… чудесно.
Утро следующего дня
«Жемчужина Юга — Да-ари»
Торговые ряды
— Смотри, смотри, смотри! — Миу нетерпеливо дернул его за рукав, задев руку, указывая в сторону лавок-палаток, притулившихся в тени высоких белокаменных домов, укрытых пестрыми полосатыми покрывалами. — Идем, идем, идем же! Пока нет этих, я хочу посмотреть!
Руку Миу все же задел, и Коста большим трудом не застонал, радуясь, что длинные рукава верхнего уличного одеяния скрывают даже пальцы — не видно синяки выше. Когда Младший Да-архан, умчался вперед, вместе с едва поспевающими за ним тройкой охранников, Коста выровнялся и попытался выправить дыхание.
Болело всё. Спина, ребра, шея, задница, ушибленные колени… Все, куда вчера смог дотянуться Хаади.
Сам Наставник молчаливой скалой возвышался сзади, давая время ученику прийти в себя, и Коста знал, что сочувствия он не дождется — по мнению Хаади, мозгоеда, и даже господина Нейера, он вчера получил за дело.
Его гоняли полночи. В маленьком тренировочном зале, которые, как оказалось располагались на каждом ярусе подземного форпоста клана Да-архан. Зал, отведенный для тренировок охраны и гостей, у которых нет времени посещать главную площадку, а форму поддерживать надо. Вот туда и привел его вчера ночью Хаади, с благословения менталиста, который, получив воспоминания о «выступлении на тренировке с наследником ЯнСи», щедро поделился ими с Главой. А Хаади рублено оценил уровень опасности, как критический — «очень близкий к тому неудачному событию, которое произошло тогда в карете с госпожой Эло, после Храма Великого». А это — недопустимо.
Коста был не согласен, и попытался пояснить, что он все помнит и с ЯнСи контролировал себя прекрасно, но его никто не слушал.
Троица Старших единогласно постановила, что Косте требуется «сбросить пар», и что «им не нужна ещё одна вспышка, какая уже была в карете с Госпожой», что сейчас «они просто не могут себе этого позволить», и потому «Син Фу должен быть спокоен».
Путь к совершенному спокойствию по мнению Хаади, которому разрешили тестировать «его-метод-успокоения» лежал через избиение.
Конечно, они назвали это «тренировкой», но Косте казалось, что его просто лупили, гоняя по всему залу, как куль, плотно набитый соломой, и он мотался туда-сюда, собрав все пыль со стен и наевшись песка с пола. Нападать он не мог — только защищаться, и то не слишком успешно.
Чар и плетений Хаади не использовал — только руки, скорость и физическую силу, заставляя уворачиваться и убегать, уворачиваться и убегать, пока не загнал его так, что он просто рухнул на плиты пола, отказываясь подняться. Тогда пришел мозгоед, перевернул его на спину, считал поверхностные мысли, и сказал, что можно гонять ещё — «юный господин сохранил достаточно свежести и сил, которые тратит не в то русло».
Хаади бил. Хаади гнал. А мозоед громко, на весь зал повторял фразу за фразой, вколачивая ее в мозги: «доказывать своё превосходство — слабость», «доказывать свое превосходство, теряя контроль над эмоциями — тупость», «опора — внутри», «дерево, имеющие корни, не колеблят ветра», «контроль, контроль, и ещё раз контроль», «Эль-Син контролирует эмоции», «Эль-Син не действует спонтанно», «контроль, контроль, контроль и ещё раз контроль».
Доказывать свое превосходство — можно и нужно, если речь идет о чести и защите Фу, но…никогда и ни при каких обстоятельствах, нельзя идти на поводу у эмоций.
Они на пару вымотали его настолько, что до купален он не дошел — почти дополз, а после чуть не пошел ко дну в бассейне, потому что руки отказывались слушаться. Не мог говорить от усталости — только мычать. И спал так, как никогда до этого всю декаду тут. Спал, как в детстве, на жестком топчане Мастера Хо, забыв о том, кто он, где он, зачем он.
Правило для Наследника Нейер сформулировал утром, доходчиво и кратко, когда поинтересовался «хорошо ли спал Младший». Правило звучало просто: «Сину всё позволено, но не все полезно». И «не полезно» начиналось тогда, когда верх брали эмоции. «Ты контролируешь свои эмоции или они контролируют тебя?» — уточнил Нейер. «Если ты не способен контролировать даже свои мысли и чувства, как ты сможешь контролировать клан, который я тебе оставлю? Если тебя ведут эмоции, тот, кто будет управлять ими — будет управлять тобой, будущим Главой Фу!»
У Косты было много, что возразить. Начать с того, что его не учили на мага или Наследника, его учили на каллиграфа. И никакое другое дело не требует такой концентрации и контроля над чувствами, как письмо. Кисть в руке дрогнет, отзываясь на любое движение души, и штрих ляжет криво — этому его учил Наставник Хо. Вбивал много зим, и он лучше них всех разбирался в этом! И что во время тренировки с ЯнСи он все держал под контролем! Но…среди Старших не было каллиграфов. Поэтому на утро у него болел бок, зад, спина, и все места, которыми он «неудачно падал» во время ночной тренировки.
А утром занятия наследникам отменили, сообщив, что у них другая программа «просветительская» — дети заслужили день отдыха в Да-ари, и на следующий день смогут принять участие в торжественной церемонии «закладки первого камня Школы», как почетные зрители.
Выдали стандартную южную одежду без опознавательных знаков — им, охране и даже слугам, и отправили в город.
И теперь его желание побывать в Да-ари исполнилось. Жаркий, сухой, пахнущий пылью и песком воздух белоснежных улиц был гораздо вкуснее чистого и прохладного — подземелий. Если бы он ещё мог дышать глубоко, не боясь потревожить ребра. И ходить легко, чтобы боль не отдавалась в заднице, после затяжной поездки на лошадях, но даже это не могло омрачить удовольствие.
День. Целый день. Целых два дня вне подземелий — настоящее счастье. Воистину ценить что-то начинаешь только тогда, когда этого лишен.
— Иди сюда! Смотри, что нашел, смотри!!!
Коста потянул носом, поправил тряпку на голове, оставляющую открытой только глаза, натянул пониже рукава, спрятав кольца, чтобы утонули кончики пальцев, и направился к Миу, уже пританцовывающему от нетерпения перед палатками, укрытыми полосатыми домоткаными покрывалами всех цветов палитры.
* * *
Утром город встретил их жарой, сутолокой, всеми оттенками белого. Бело-серый, бело-желтый, бело-кремовый, бело-охряной, бело-синеватый. Коста никогда не видел столько оттенков одного цвета сразу, перетекавший один в другой. Если бы Да-ари был нарисован на пергаменте, он бы решил, что это рисовал очень бедный художник. У которого из всех красок хватило денег только на белую.
Миу трещал без
