По ходу беседы выявился еще один сбой коннектора – некоторые понятия пришлось разучивать заново, и я стал свидетелем наработки так называемых «якорей»: Денисов несколько раз четко и ясно произносил вызвавшее затруднение слово, сопровождая этот процесс мыслеобразом, транслируемым через Петровича, а Варька озвучивала термин на своем свистяще-хрипящем «языке». Нюансы со стороны были не видны, но Олег, видя мою заинтересованность, сделал необходимые пояснения, не преминув заметить, что делится информацией с грифом «для служебного пользования», и пригрозив взять подписку о неразглашении. Правда, этим он меня не напугал и, соответственно, от разъяснений не отвертелся. Всего, как он отметил после того, как Варька, сославшись на голод, уплыла в пролив, было утрачено процентов двадцать «словаря». И по-хорошему стоило бы недельку-другую посвятить его восполнению, а не отвлекаться периодически на такие мелочи в процессе общения. Но в общем и целом цель достигнута, и теперь можно довольно свободно разговаривать с афалинами практически на любую тему, кроме разве что политики, юриспруденции, экономики и других абстрактных областей человеческой деятельности. Эту специфику Егерь морским жителям объяснить даже не пытался, ограничившись понятиями «плохо – хорошо» и «преступление – наказание».
Проводив Варьку задумчивым взглядом, Денисов содрал шлем, аккуратно пристроил его на банке и отдал вконец умаявшемуся Петровичу рыбину. На наше счастье, завонять она не успела, да и кот оказался не из привередливых: уволок добычу на самый нос, укрывшись за скамейкой и моей спиной, и смачно захрустел, начав, как и положено, с головы. Олег при этом скривился и сплюнул за борт, не постеснявшись моего присутствия.
– Ты чего?
– Ненавижу сырую рыбу! Суши особенно! – Денисов извлек из кармана банку колы и с видимым удовольствием хорошенько к ней приложился. – Тьфу! Хоть немного вкус отбил.
– Так ты что, через этого, – я дернул головой в сторону утробно урчащего Петровича, – все чувствуешь?
– Тебя это удивляет? Чувствую, конечно. Особенно когда коннектор активирован. А сейчас и без него. Мой «ментальный сенсор», – прикоснулся к виску Олег, – совсем чувствительным стал после общения с искином Первых. Первое время вообще полный атас был, потом немного приноровился. А ты думал, я рыбу не отдавал из вредности?
Н-да, остается только посочувствовать. Вряд ли бы мне понравился кошачий корм, сырая рыба и всяческие мышки-птички, ловить которых Петрович наверняка мастак, иначе какой он, на фиг, егерский кот?..
– Ладно, не обращай внимания, я уже привык, – по-своему истолковал мою задумчивость Денисов. – Ты вот лучше скажи… с профессиональной точки зрения – что про афалин думаешь? Не про Варьку конкретно, а про расу в целом.
– Я думаю, ты прав насчет Первых и их вмешательства, – не стал ходить я вокруг да около.
– Хм… а подробнее?
– Тебе совсем подробно или тезисно?
– В пределах разумного, пожалуйста. И по возможности без зубодробительной терминологии.
– Ну слушай, – хмыкнул я. – Для начала скажу следующее: сами афалины, как живые организмы, несомненно, продукт местной эволюции. Я, когда ты еще только поделился подозрениями, по Сети пошарил на предмет животного и растительного мира Нереиды, просмотрел кое-какие общедоступные отчеты, картинки, ролики, всякое такое, в общем. Так вот, афалины за рамки общих закономерностей развития аутентичной морской фауны не выходят. Иными словами, они местные уроженцы. К жизни в здешних морях хорошо приспособлены. Входят в пищевую пирамиду, причем являются практически ее вершиной. Белки и аминокислоты, из которых состоят их тела, ничем не отличаются от таковых у других морских животных. Посему принимаем мое утверждение за аксиому. Вопросы?
Егерь помотал головой:
– Никаких вопросов. С моими наблюдениями твой вывод полностью кореллирует. Дальше давай.
– Теперь переходим к психике. Тут, конечно, исследований не на одно десятилетие, но предварительные выводы сделать можно даже исходя из нашей сегодняшней беседы. Вывод первый: у них слишком гибкое и универсальное мышление для обитателей воды, никогда не бывавших на суше. Ты ведь сумел Варьке растолковать разницу между, скажем, водорослями и деревьями? Или вот взять понятие «жилище», «дом». «Строение» вообще.
– С трудом, – подтвердил Денисов. – Кстати, сложнее всего было объяснить, что не все предметы на суше – скалы и камни. А «рукотворные объекты» почти неделю осваивали. Ты будешь смеяться, но Варька меня поняла только после аналогии с их «ценностями».
– Вот-вот. Как она сказала – создали. Сами афалины ничего создавать не могут, у них нет для этого развитых хватательных конечностей, соответственно нет инструментов, и они не умеют ими пользоваться. Но ведь она поняла, когда ты ей про нож объяснял или вон про ружье?..
– Поняла, – улыбнулся Егерь какому-то своему воспоминанию. – Правда, перетрусила сильно, когда я ей про штуцер растолковал и показал, как барракуду убил издали. Мы с Галькой потом за дельфинчиками целый день гонялись.
– То есть и этот вывод принимаем на веру. Тогда вывод второй: до такого уровня их мышление и соответственно психика естественным путем развиться не могли. Надеюсь, не надо объяснять почему?
– Все, что выходит за рамки опыта, непознаваемо?
– Сам придумал? Весьма спорное утверждение, любой физик-теоретик с тобой поспорит, не говоря уж о философах, но в данном конкретном случае именно так. Никогда не покидая воду, они бы не нашли аналогий для многих понятий. Да элементарный процесс созидания чего-либо должен быть за гранью их понимания, потому что никто из них никогда не создавал ничего сам. Не приспособлены они для этого.
– Согласен, дальше.
– Остальное совсем просто. Вывод третий: если разум не развивался естественным путем, значит, было вмешательство извне. А кто у нас этим грешил? Правильно, возьми с полки пирожок. И вывод четвертый, последний: афалины Нереиды – та самая негуманоидная раса, измененная Первыми. Для чего, с какой целью – вопрос десятый. Но я сильно подозреваю, что ответ мы найдем в пещерах с «ценностями».
– Доказательств у нас все равно нет.
– А кому они нужны? – удивился я. – Тебе? Пьеру? Научной общественности? Без длительных серьезных исследований никто ничего не докажет. Хотя я, кажется, знаю, в каком направлении нужно будет двигаться.
– Думаешь, Первые им симбионтов подсадили?
– Тебе Тарасов тоже рассказывал?
– Да в этом особого секрета нет, – пожал плечами Денисов. – Я отчеты читал и с парнями из Океанариума общался. Они у меня на станции периодически гостили, аномалию изучали. Опять же чему нас учит товарищ Оккам? Не плодить сущности. Если принять за аксиому, что афалин изменили Первые, то будет только логично предположить, что и методы они использовали для них характерные. То бишь в соответствии с существующими аналогами. Жаль, афалин никто толком не изучал. Затащить бы Варьку в сканер да просветить мозг. Наверняка что-то похожее на симбионтов, как у аборигенов Ахерона, найдем. Постой-ка, у них что же, групповой разум?..
