Илья Тё - Топот бессмертных

Странное, жуткое завывание донеслось издали, прокатившись по подземелью словно отголосок эха. По плитам пола били чьи-то шаги. Тяжелые шаги. Тяжкие. Шаги перемежались отрывистыми звенящими хлопками, гулко отдававшимися в бетонных стенах. В такт шагам что-то металлически скребло и стукало. А в такт скребкам и ударам раздавалось…

Пение!

Оба сталкера, пораженные и охреневшие, ощутили неожиданный укол первобытного страха, только что отогнанного, но все же неизбывного, как оказалось, перед приближающимся неизвестным. И приготовились ко всему.

Это был голос Хохмача!

Аспирин узнал бы его из сотен. Искаженный, скрипящий, вибрирующий и низкий, он казался песней из преисподней!

Подбежав к искореженной двери, оба сталкера уставились на открытое пространство сквозь рваные разломы.

Карлики уже откатились от этой двери. А если бы оставались, не обратили бы на старых врагов никакого внимания. Зрелище, открывшееся глазам людей и мутантов, было потрясающим!

Хохмач в старом армейском комбинезоне, огромный, жуткий, обвешанный оружием до зубов, тяжелой поступью входил в гигантский зал. Карлики перед ним расступались.

Таким своего соседа они не видели никогда. Вид его был ужасен, но в то же время по-своему прекрасен и неотразим! Над широким бронежилетом могучую грудь перетягивали массивные ленты патронташей, бессчетные, длинные, волочащиеся следом за Хохмачом и звенящие об пол. А в единственной уцелевшей «человеческой» руке мутировавший урод сжимал огромный станковый пулемет ДШК, который обычный человек с трудом отрывал от земли. Вес машины, насколько помнил Аспирин по армейке, составлял без малого тридцать – сорок килограммов. Держать ее с легкостью ладонью одной руки было действительно под силу только мутанту. Хохмач нес крупнокалиберное чудовище как игрушку, вертя стволом, будто хером, в такт развеселой песенке. Вес старого приятеля с оружием, бронежилетом и боезапасом, пожалуй, приближался к паре центнеров, и пол под ним – содрогался. Хохмач шел приплясывая, сотрясая бетон, и орал воистину просто нечеловеческим голосом:

Кинетики застыли в недоумении, не понимая, что с ним.

Оказавшись в центре огромного зала, Хохмач медленно поднял ДШК и молча…

Вдавил спусковой крючок.

Белошапочка и Аспирин вздрогнули от ревущей и грохочущей непрерывной канонады, свет факелов померк и угас, в воздухе крепко запахло порохом. Что творилось снаружи, понять было несложно, но вообразить невозможно – такой бешеный, нечеловеческий, неописуемый ор, визг и гам заполонил пространство за дверью плотной материей, сквозь которую пробивался только стук собственного загнанного в пятки сердца. Боек колотил в капсули, и тяжелые пули калибра 12.7 расчесывали пространство вокруг гигантскими гребнями. Кинетики стояли плотно вокруг стрелка. Даже представить, скольких из них, таких маленьких и ничтожных, сносил один свинцовый подарок, было ужасно. В мгновение ока огромный подземный зал превратился в громадное кладбище, усыпанное малышами в один, два, три и более слоя! Со страшным визгом телекинетики, то ли неспособные сопротивляться хозяину Стикса, то ли ошарашенные внезапностью и подлостью его грязного нападения, то ли просто объятые ужасом перед массовой и безжалостной смертью, принялись разбегаться, затаптывая друг друга, разлетаться и расползаться, расталкивая, размазывая по стенам товарищей, убивая и убиваясь.

Стрекот без перерыва дробил перепонки десять минут, каждая из которых показалась Аспирину нескончаемой, вечной, страшной и настолько ужасной, насколько ужасен может быть только счет мертвых при массовой резне. Затем стрекот смолк.

В следующий миг дверь рухнула, подняв столбом пыль и известку. Взору предстал густо забрызганный кровью пол туннеля, покрытый растерзанными ошметками мутантов как холмами, изрытый оспинами пулевых отверстий. Над всем этим секунду назад метался огненно-свинцовый шквал ДШК. Пространство заволокло дымом.

Аспирин с усилием оторвал взгляд от гор мертвых телекинетиков. Среди дыма и кровавой слякоти, среди насыпей из трупов и их частей возвышался знакомый до дрожи силуэт. Палач кинетиков по-прежнему пел. Гнусавый голос был не слышен, пока визжал пулемет, но сейчас, когда бойня кончилась, слова можно было разобрать. И все же это не был голос монстра с развалившейся, прогнившей душой. Но голос старого воина, с песней идущего в любую, даже последнюю схватку. Пулемет смолк неожиданно, так же как начал строчить. Распахнувшись от нечеловеческой силы удара, искореженные створки ворот все же вылетели. Но не от телекинетической атаки, от единственного пинка Хохмача. Сам «герой», только что завершивший куплет, стоял перед ними, разведя руки в стороны.

– Как я их! – В голосе старого приятеля звучала неподдельная, живая радость. – Своротило нахрен!!!

Сталкеры вышли в туннель.

Белошапочка где стоял, там и сел, настолько поразил его этот воскресший монстр Зоны, герой давно канувших в прошлое времен, который стоял, оперевшись на неостывший пулемет, прищурив единственный глаз.

– Это друг, – поспешил успокоить Аспирин, видя квадратные глаза юного напарника.

Хохмач внезапно опять вскинул пулемет и послал длинную, продирающую до нутра очередь в глубь туннеля.

– А-а, сучары!!! – заорал он вслед уцелевшим мутантам. – Подавитесь своим говном! Ненавижу человечину!

И снова грохот машины смерти.

– Не думали, что я такой?! А я такой, как вы, такой же поганый!!!

– Выноси Медсестру! – бросил Аспирин, и Белошапочка немедленно потрусил за девушкой, словно всю жизнь выполнял команды полевого командира. Старые сталкеры остались стоять перед разверстыми воротами вдвоем. Когда Белёк убежал, Хохмач нахмурился, обронив:

– Саня, бля… Вот и все. Я чувствую, они идут снова…

– Кинетики?

– Кинетики мои любимые… Ладно. Рвите когти с этим сосунком ко мне в каморку. Я портал настроил на одноразовый проход. Активируешь его, Саня, только ты. Просто коснись рукой, он откроется. Потом надо резко сваливать, окно продержится после активации минут пять.

Хохмачов порылся за пазухой жуткой куртки.

– И вот еще что. Возьми.

– И что это?

– Карта переходов. Чтобы выбраться из аномалии и не тратить на это несколько месяцев, чувачок.