Старый Бирюк прильнул к земле, осматривая следы копыт.
«Все до одного кованые, на раздольников не похоже, а следов колес рядом нет. Значит, не караван. — Он принялся рассматривать кострище, еще хранившее тепло недавнего привала. — Большой отряд. Спокойно идут, ничего не боятся. Вон, как наследили. Должно быть, старые знакомые».
Он вспомнил то самое первое «свидание», устроенное в горном лагере Седым Вороном. Никогда прежде Бирюк и не помышлял, что его мудрый и, пожалуй, добрый учитель способен на такое! Едва ли кто из воинов, бывших в лагере, успел схватиться за оружие. Многих убили спящими. Иные, ошалев от ужаса, пытались скрыться в горах. Бирюк чувствовал дикое возбуждение и опьянение схваткой, и готов был убивать с утра до ночи, вонзая кинжал в цель, проворачивая его в ране и вытаскивая для нового удара. Они скользили, как тени, по лагерю, все более превращавшемуся из спящего в мертвый.
Он чувствовал, как закипает кровь, совсем как в тот недавний день, когда Седой Ворон после трех бессонных ночей, проведенных на уединенной скале, вручил скованные для них кинжалы. Тогда, пережив в голодном бодрствовании на ледяном ветру трое суток, они с братом почувствовали себя другими людьми. Не просто почувствовали — стали. И не то чтобы совсем людьми.
Он так и не мог остановиться, сея гибель вокруг себя, пока могучая рука Сохатого не впилась в его плечо.
— Ты что, оглох? Мы отходим!
Лишь тогда Бирюк осознал, что где-то неподалеку кричит Асима, а в сторону обрушенной изгороди скользит тень учителя с ребенком на руках.
С тоской подумав, что здесь, в лагере, возможно, еще остались живые враги, Бирюк двинулся следом, внимательно осматривая путь, словно надеясь отыскать новую жертву.
Затем, много позже, когда буйная радость кровопролития ушла и накатило жестокое похмелье, он лежал, глядя в небо пустыми усталыми глазами, слушая перебранку учителя и Асимы. Воистину, он и представить себе не мог, что кто-то осмелится противоречить Седому Ворону.
— Это я спасла вас! — кричала девушка. — Без меня вы бы там все полегли! Я видела этого Аттилу, он как скала! А те, кто с ним, — вообще не люди. У них круглые черные головы, а грудь и спина точно покрыты непробиваемым панцирем! Я выстрелила в одного из них, так он лишь чуть дернулся!
— Ты сделала глупость, — холодно парировал Седой Ворон. — Я бы дождался его в лагере и уничтожил.
— Какое там уничтожил! Да он бы тебя в порошок стер.
— Не тебе о том судить.
— А вот и мне. Если б не я!..
— Если бы не ты, мы бы отдыхали после охоты. А ты стрекочешь, точно сорока.
— Ничего подобного! — не унималась Асима. — Я дело говорю. Если возьмете меня с собой, я помогу вам одолеть этого Аттилу.
— Возьмем? — удивленно переспросил Седой Ворон. — С собой?
— Да. А как иначе?
— Иначе — очень просто. Они сейчас уйдут. Что ты так смотришь? Пойдут куда глаза глядят. Отсюда начинается их путь. Не наш, а их. Тебя я отведу обратно на Заставу. И вот его, — он кивнул на карапуза, сосредоточенно сосущего большой палец ноги.
— Он-то зачем? — вовсе недовольно хмыкнула девушка.
— Не твое дело.
— Вот еще! Хотя нет, не мое. Я пойду с ними. Правда же, я пойду с вами, Сохатый? Ведь ты же хочешь этого?
Она, точно невзначай, слегка распахнула короткую, едва прикрывающую бедра, куртку.
Старший брат тяжело сглотнул и промычал что-то нечленораздельное.
— Запахнись, — хмыкнул Седой Ворон. — Будет так, как я скажу.
Он поднялся, быстрым движением взвалил девушку на плечо, второй рукой подхватил ребенка и зашагал прочь.
— А как же… — Бирюк вскочил с камней и уставился в спину учителя.
— Нам пора идти, — сдавленным голосом напомнил Сохатый. — Он все сказал.
— Даже не попрощался, — в голосе младшего брата слышалась обида.
— Значит, так надо, — слова юноши звучали глухо, точно он с трудом удерживался от слез. — Идем.
И они пошли. Уже много позже братья узнали, что Асима сбежала с Заставы и прибилась к каравану. Среди молодых стражей, которыми они тогда были, довольно скоро заговорили об умелом пареньке по имени Азамат, тонком и гибком, будто змея. Его так и прозвали: Гюрза.
Как-то на стойбище, неподалеку от этих самых мест, они столкнулись, и подруга детства сделала вид, что знать их не знает. Лишь демонстративно метнула пару ножей в бревно ограды так, что между ними и пальца нельзя было просунуть. А поутру торговец ушел, и проснувшиеся под своим навесом братья обнаружили у изголовья гранату с приметным кольцом. Оно хранилось у Сохатого с детства, он и сам не помнил, как и почему оно оказалось у него в кармане в Тот День. Возможно, дала мать, которую ни один из них не помнил. А потом, несмотря на бурные возмущения младшего брата, старший подарил его Асиме. Впрочем, Бирюк и сам подарил бы его названой сестре, когда б мог. И вот теперь блестящее колечко как ни в чем не бывало красовалось на гранате. А ловкого стража по прозвищу Гюрза простыл и след.
На следующий день караван, в котором шел Азамат, попал в засаду прорв. Бирюка и по сей день передергивало от воспоминания о волкоглавых тварях, с которыми тогда пришлось столкнуться. Они гнались, убивали, но так и не смогли освободить названую сестру. Затем был затерянный под землей Бунк и старый Майор, а потом и волна леденящего ужаса, заставляющая подгибаться колени даже у самых храбрых и стойких. И эта постыдная сделка… Он так и не смог простить ее брату.
И вот теперь он узнал, что Асима жива. Сохатый не мог ошибиться. Он вообще редко ошибался.
Старый Бирюк узнавал эти места. Конечно, многое изменилось. Деревья, прежде едва тянувшиеся к небу, теперь раскинули над головой широкие кроны, а те, что прежде были высокими, ныне затмевали солнце. Но он мог здесь идти даже с закрытыми глазами. Память сама подсказывала дорогу, будто годами взлелеянное чутье нащупало красную нить давным-давно развеявшегося запаха.
Он еще раз присмотрелся к следам. Здесь они разделялись: несколько человек двигались к Бунку в сторону реки, большая же часть уходила вправо к селению на скале. Бирюк помнил эти несколько десятков убогих домишек, прилепившихся на высоком лесистом склоне. Он там даже ночевал одну ночь. Воин прислушался, точно втянул в себя гамму звуков и запахов. Близких, затем далеких, затем и вовсе почти неразличимых. Со стороны поселка сладковато тянуло порохом, отдаленным эхом доносилась стрельба. Но Лешаги там не было, он чувствовал это и потому свернул налево и ускорил шаг.
«Надо успеть», — пульсировало в мозгу.
Несколько всадников, опередивших его, были для Старого Бирюка не слишком трудной добычей, однако вовсе не следовало ему сталкиваться нос к носу с Лешагой. У того были куда более важные дела, особенно теперь. Он с тоскою поглядел вдаль, досадуя, что не может, подобно своему ученику, разглядеть происходящее на пару дней пути вперед.
