— Так это что, тебя теперь надо звать «ваше высочество»? Так?
— Можно нет. Я разрешаю, — бросила Ильза с умилительной величавостью.
Тем временем подтянулся Тополь. Точнее, он уже с минуту стоял поодаль, но только молча.
— Пока вы препирались, я стишок сочинил:
Я шел по лесу,
Нашел принцессу.
А шел бы рощей,
Нашел бы… хм… девушку попроще, -
продекламировал Тополь с ангельской улыбкой.
Блондин с внешностью громилы, назвавшийся Иваном, вымученно улыбнулся.
Улыбнулась, этак по-своему, печально, и принцесса Ильза — не то разобрала смысл стишка, не то просто за компанию со своим телохранителем.
Улыбнулся и я. Вот что Тополь умеет — так это разрядить обстановку. Сколько драк в баре «Лейка» окончились, толком не начавшись, только потому, что рядом случайно оказался Костя!
В общем, не сговариваясь мы решили, что накормим ребят из своих запасов и немножечко обогреем. Не бросать же принцессу посреди чащи?
Ну а покуда будет длиться привальная суета, я искренне рассчитывал умыкнуть аквамариновый контейнер. Умыкнуть или честно выпросить — мне было без разницы. Надеюсь, моя искренность извиняет меня в глазах читателей?
Глава 20
О том, как мы усыновили двух сироток
We can make a new start
Never say never
We can fall apart
Or we can fall together.
«Fall Together», Aerosmith
Пока я готовил пожрать («И как только эта беспомощная парочка умудрилась протянуть в Зоне три дня?»), Ильза суетилась, приводя себя и Ивана в божеский вид.
Расчесывала волосы, омывала руки, отирала с лица грязь, кровь и пот носовым платком, смоченным из фляги. Отряхивала с одежды мусор, снимала цепкие головки чертополоха и колючие катыши лопуха. В общем, как-то очень по-женски суетилась.
Глядя на ее выверенные движения, я думал о том, что она совсем не похожа на принцессу (ведь в расхожем обывательском понимании принцессы какие? Как куклы Барби, только с титулами!). А похожа на доярку с зажиточного хутора.
Ильза не была худенькой, о нет. Ее печальные глаза, уже кое-как воспетые мной, подчеркивали наливные бело-розовые щеки с ямочками, высокий благородный лоб, расчерченный соболиными бровями. Она была упитанной, эта принцесса. Весила никак не меньше шестидесяти пяти. Ее грудь уверенного третьего размера, украшенная массивным серебряным медальоном в виде безукоризненно выполненной не то из серебра, не то из белого золота фигурки лесного оленя на черной веревочке, была… очень даже зовущей на подвиги.
В общем, на роль Дюймовочки я ее не взял бы. Зато взял бы на роль… ну да, на роль королевы!
Встреть я такую на улице, ни за что не догадался бы, что в жилах этой крепкой грудастой девицы клокочут крови, лимфы и желчи со всей Европы, что это ее предки ходили в Крестовые походы и освещали родные, вымощенные брусчаткой города кострами Инквизиции.
Ни кокаиновой бледности, ни салонной экзальтированности, ни вырожденческого тщедушия, якобы свойственных аристократам!
Иное дело Иван — Иван был типичным телохранителем. На его лице я читал как в открытой книге: завсегдатай тренажерного зала, заядлый болельщик «Спартака», читатель мужских журналов и ценитель примитивных компьютерных игр, которые в продвинутых кругах зовутся «спиномозговиками» — в соответствии с тем органом, который активен в процессе. По субботам у него пиво и боулинг, в будние дни — телевизор с проблемными ток-шоу на политические темы. Скуловоротно скучный тип! И что аристократка Ильза в нем нашла?
Пока я обо всем этом размышлял, Ильза нежно расчесывала льняные волосы Ивана, сидящего на бревне, приговаривая что-то ласковое. Судя по ее бормотанию, она очень сильно жалела атлета и переживала насчет состояния его здоровья. Нашла о чем переживать! Да этот амбал еще спляшет на наших могилах!
— Вы любовники? — неожиданно для себя самого спросил я. Не имею интереса копаться в чужом белье, но люблю во всем и всегда иметь ясность.
— Нет. С чего вы взяли? — вытаращил на меня свои голубые глаза Иван.
— Так просто. Точно-точно нет?
— Да нет же, я тебе говорю! — Лицо Ивана озарилось праведным гневом. Да вот только слишком нарочито озарилось. — У нас чисто платонические отношения! Год назад ее отец, Бертран Адам Третий, нанял меня и еще одного датчанина по имени Свен, чтобы мы охраняли Ильзу. Потому что Ильзе начал строчить анонимные письма с сексуальными угрозами какой-то сумасшедший из Дюссельдорфа… За год мы, конечно, подружились. Но ни о чем таком нет и речи!
Но чем больше он заверял меня, тем меньше мне верилось. Оправдывающиеся неубедительны, говорил один страшно древний китаец.
— Понимаешь, Иван… Я это спрашиваю не потому, что я такой любопытный. А потому, что мне надо четко это знать. В Зоне важна правда.
Иван приготовился повторить свою легенду про «платонические отношения», когда принцесса выступила из-за спины своего защитника и дерзко посмотрела в мои глаза.
— Ты говоришь правильное. Ты имеешь много ума. Я с Иваном делать любовь вместе. Потому что у нас вместе красивый любовь шесть месяцев.
— А чего шифруетесь тогда?
Ильза посмотрела на меня вопросительно, затем поглядела на Ивана, как бы ища поддержки.
— Не понимаю! — сказала она с трогательным животным отчаянием в голосе.
— Он хочет знать, почему мы скрываем наши… отношения, — медленно «перевел» для принцессы Иван.
Телохранитель скрестил руки на груди. На его нешироком лбу залегли борозды озабоченных морщин.
Видно было, что он зол, как три тысячи голодных снорков. И что сейчас в разговоре со мной ему очень трудно будет удержаться от использования непечатной лексики, а дальше как Зона на душу положит… Может, и со своим охотничьим ножом на меня попрет, если я на правде настаивать буду…
Видимо, это поняла и Ильза. По крайней мере она положила руку на плечо Ивана в интернациональном примирительном жесте.
— Можно я еще скажу? — Глаза Ильзы загорелись.
— Говорите, ваше высочество, — поощрил ее я.
Ее русский был забавным. По крайней мере мне трудно было удержаться от растроганной улыбки, когда я слышал ее милый иностранный лепет — спутанные нити падежей, рваные пунктиры склонений.
Приходилось признать, что Иван оказался превосходным учителем. За шесть месяцев постельных утех принцесса овладела языком Достоевского и Пелевина в объемах, достаточных для объяснения с русскими сталкерами в условиях, предельно приближенных к боевым!
Ильза, должно быть, к языкам способная. Взять хоть, например, меня — дураком меня никто не назовет. Но за шесть лет уроков иностранного языка в средней школе и за полтора года в универе я продвинулся в немецком разговорном (родном языке Ильзы) не намного дальше идиотского «их бин безухен унд безносен». (Хотя читать всякую полезную фигню вроде маркировок на ящиках с оружием и боеприпасами я вполне могу, какой-нибудь «швере машиненгевер» меня в тупик не ставит.)
