— Через несколько минут сюда прибудет группа поддержки, — сказала Елена со злобной улыбкой. — Мы доставим тебя на базу, а там ты сам все расскажешь. У нас есть для этого все необходимое. Ты сделаешь правильный выбор, и мы вместе подумаем, как не позволить гласкомовцам заполучить архивы.
— Я уже сделал выбор. И никуда я с тобой не полечу. Смерти я не боюсь, так что плевать я на вас хотел. — Зих с наслаждением затянулся сигаретой. — Ну, так как же, капитан Гернер, угадаешь мою загадку, или подсказать?
— Зих, ты испытываешь мое терпение, — девушка подняла пистолет, направляя его Зиху прямо в лицо. — Говори, где диск?
— Честно говорю, я не помнил, не знал. Но ты правильно сказала — человеческая память хранит все, даже то, что, кажется, давным-давно позабылось. Ты молодец, капитан Елена Гернер, ты и в самом деле заставила меня многое вспомнить. Благодаря тебе я вспомнил главное — себя. Ты не дала мне опуститься после того, как Лиза умерла, привела мне эту девочку. Я знаю, что ты это сделала не из доброты душевной, просто исполняла свой хитрый план, но и за это тебе спасибо. Когда в моем доме появился этот ребенок, я вдруг вспомнил, что сам когда-то был ребенком. Как уходили мы из этого убежища, как страшно мне было. И как отец в тот день доверил мне самое важное, что было у него.
— Погоди… — лицо Елены стало серым. — Ты хочешь сказать?
— Нас на выходе из убежища обыскивали. Всех, даже меня, двухлетнего ребенка. Раздели догола, перетрясли все вещи, проверили чемоданы. Только одну вещь не догадались посмотреть, проверить — догадываешься, какую? Если не догадываешься, вспомни сон, который я тебе у Усача рассказал.
— Проклятье! — Елена в ярости ударила ногой по верстаку. — Как все просто!
— Действительно, просто. Я и сам бы не вспомнил, если бы не сон. А потом все сопоставил — и понял, что не ошибаюсь. Рассказал об этом Бескудникову. Он знает, где искать. А вы не знаете. Вот и весь сказ, вот и вся любовь, — Зих бросил окурок себе под ноги. — А теперь я пойду. Не поминай лихом.
— Стоять! — крикнула Елена. — Никуда ты не уйдешь. Стоять, я сказала!
— Стрелять будешь? — Зих еще раз плюнул. — Ну, стреляй. Посмотрим, умеешь ты по людям стрелять, или только по дорожным знакам пуляешь.
— Зих, в последний раз прошу добром — где искать? Ну же!
— Нет, ошибся я в тебе, капитан Гернер. Не умная ты. Не разбираешься ты в людях. Потому и нет у вашего этого «Лабиринта» никакого будущего.
— Раз, Зих, — Елена вытянула руку с пистолетом, прищурила левый глаз. — Два…
Выстрелы грянули одновременно — гулкий, раскатистый из «Стормера» и бухающий, отрывистый из «Гриссома М-25», — и потому прозвучали как один. Елену будто сбитую пинком куклу отбросило к противоположной стене, по которой она и сползла вниз, оставляя на штукатурке широкую темно-красную полосу. Зих опустил винтовку.
— Один выстрел, — с удовлетворением прошептал он. — Один…
Он шагнул к распростертой в натекающей луже крови Елене, чтобы убедиться, что она мертва. Да, второго выстрела не понадобилось бы — его пуля попала офицеру «Лабиринта» прямо в лоб. Его «Стормер» снова доказал ему, что лучше винтовки в мире не было и не будет. Левый глаз Елены остался закрытым, а в правом, широко распахнутом, навсегда застыли смертельная ненависть и изумление.
— Сама напросилась, — сказал Зих и повернулся, чтобы уйти, и тут почувствовал, что с ним что-то не так. Он опустил глаза, посмотрел на свою левую ногу — штанина комбинезона на глазах пропитывалась кровью.
— Ах ты, мать! — пробормотал Зих. — Достала, все-таки…
Голова закружилась, в ушах начало шуметь. Потом Зих понял, что это шумит не потому, что он слабеет от потери крови — это гул приближающегося вертолета. Вертолет пока еще далеко, но очень скоро будет здесь, так что надо уходить.
Уходить туда, где его давно ждут.
Он сумел выйти во двор и тут упал. С трудом поднялся, доковылял до стены и рухнул, привалившись к холодной кирпичной кладке спиной. Сил встать больше не было. Последним усилием Зих прижал к себе винтовку так крепко, как только мог. Она единственная, кто остался с ним до последней минуты, и это счастье, что так получилось. Счастье, что в такие важные для него мгновения они вместе.
Далекий гул становился все громче и очень скоро превратился в истошный звенящий вой, по двору станции закружил вихрь, снежная крошка, пыль и мелкий мусор, поднятые винтами. Но Зих уже не слышал этого гула. Стало вдруг необыкновенно тихо, и в этой тишине его позвал очень знакомый женский голос. Зих повернул голову и увидел Лизу — она стояла совсем рядом от него, юная, красивая, с сияющими глазами.
— Зих! — позвала она и улыбнулась ему. — Зих!
Охотник попробовал улыбнуться. С трудом разлепил веки, на которых повисла свинцовая усталость близкой смерти, снова увидел Лизу. Но теперь она была не одна. Рядом с женой стоял Ленька. А чуть дальше, ближе к стене станции — отец и мать. Они тоже звали его, Зих видел, как шевелятся их губы, как они произносят его имя. И еще — он узнал их! Увидел в мельчайших подробностях их лица: молодые, красивые, такие же, как сорок лет назад. Но не им он отдал свой последний взгляд. Дальше всех его незабвенных, в воротах станции стоял крошечный мальчик в огромных валенках, в синтетической синей куртке и в огромном женском платке на голове — двухлетний Егорка Чигарев. С тем самым плюшевым мишкой в руках. И он не звал его. Он просто ждал, когда Зих сам придет к нему. Улыбался и ждал, когда все это кончится. Когда все кончится. Когда все…
До начала комендантского часа оставалось не больше пятнадцати минут. Командир второй роты особого отряда номер 505, капитан Ермолаев отворил дверь караулки, выглянул наружу — на улице начался мелкий снег. Взяв со стола автомат, капитан щелкнул тумблером системы обогрева на поясе своего стелс-комбинезона и скомандовал своим людям, коротавшим время за игрой в карты.
— Пошли!
На улице Баррикадной было тихо и пустынно, как обычно — никого. Ермолаев повел свой патруль мимо брошенный мертвых домов в сторону площади Чехова, к универмагу «Сибирь». И там они заметили человека — неизвестный шел быстрым шагом со стороны Советского проспекта к универмагу.
— Стоять! — приказал Ермолаев, и человек сразу остановился. Капитан подошел ближе, посветил фонариком в лицо бродяге. Мужчина лет пятидесяти, с изможденным давно не мытым лицом, заросшем сивой щетиной, испуганно закрыл глаза рукой.
— Капитан Ермолаев, вооруженные силы Объединенного Комитета, — сказал офицер. — Кто таков?
— Черный ангел! — воскликнул мужчина, и лицо его сразу просветил неподдельный восторг. А миг спустя он упал на колени и протянул к капитану руки. — Черный ангел!
