− Я сказала. Но вы не поняли. − Повторила Сигор. − Из всех слов, что я сказала, вы должны были понять, что я крылев.
− Крылев! − Удивленно переспросил Дикард. − Вы в своем уме?
− Я в своем уме.
− Вы можете это доказать?
− Вам обязательно видеть меня в том виде, от которого все люди шарахаются как от огня?
− Во первых, не все. А во вторых, вы сказали, что вы крылев и мы хотим видеть этому доказательства, а не голые слова. − Произнес Дикард.
Сигор вышла из-за стола и начала раздеваться.
− Вы что делаете? − Спросил Дикард.
− Вы хотите увидеть меня крыльвом и боитесь увидеть меня без одежды? − Спросила Сигор. − Или вам надо, что бы она разлетелась в клочья после превращения?
Она скинула с себя все и переменилась, становясь крылатым зверем.
− Теперь вы верите или желаете получить доказательства того, что я не ратион-мутант и не свихнувшийся неос? − Прорычала Сигор.
− Мы верим. − Сказал Дикард.
Сигор вновь стала женщиной, одела свою одежду и взглянув на людей села на свое прежнее место.
Человек, сидевший рядом инстинктивно отодвинулся.
− Вот это и есть ваши предрассудки. Вы начинаете отодвигаться, другие начинают орать, третьи хватаются за оружие, а четвертые делают мне мерзости, а потом удивляются, почему я убиваю невинных убийц, ведь стреляя в меня они не могли меня убить.
− Почему вы здесь? − Спросил Дикард.
− Здесь это где? На Ренсе?
− По всем данным крыльвы знают во много раз больше людей и то что мы изучаем здесь, им все давно известно. Почему вы пришли сюда, в наш университет?
− Потому что, как я уже сказала, с самого детства я была в рабстве у зверей и попав на Ренс в возрасте двадцати пяти лет, я не умела ни читать ни писать. Знала только один язык и это был вовсе не дентрийский. И то что я начинала работать уборщицей в отеле, это не вымысел, а настоящая правда. Я знаю, что крыльвы много знают, но я не знаю того что они знают. Меня учили не крыльвы. И все что я могу делать как крылев, это только инстинктивные действия, суть которых мне неизвестна.
− То есть вы пришли сюда, что бы изучать себя?
− Да.
− Вы не пробовали обратиться к ратионам?
− Пробовала. Они превратили меня в зомби и прислали сюда, что бы я разгромила спецкомиссию, что собственно я и сделала, а после этого попала в психиатрическую клинику, где врач вернул меня в нормальное состояние но при этом свихнулся сам, когда оказалось, что я крылев. И поэтому у меня отсутствует всякое желание обращаться к ратионам.
− Вы выбрали тему исследований старения. Почему? Ведь по всем данным крыльвы не стареют.
− Потому что у меня есть друзья среди людей. − Сказала Сигор. − И я не хочу, что бы они умерли.
− Вы думаете, что вам удастся решить эту проблему?
− Вполне возможно, если вы дадите мне работать. − Ответила Сигор. − Мне есть от чего плясать. От себя.
Совет, все же закончился. Никакого голосования по вопросу не было. Хайнар Дикард просто объявил, что Сигор может продолжать свою работу, как и прежде.
В действительности это означало, что она получала на много больше свободы, чем раньше.
Вновь началась работа. Сигор приготовила все для проведения новой серии экспериментов по изучению старения. Но на этот раз материалом было совсем другое.
Сигор вошла в лабораторию. Келлер уже был там и ожидал начала работы. Йджини должна была прийти через пару минут и Сигор пройдясь через лабораторию начала раздеваться. Келлер смотрел на нее и, когда Сигор разделась почти полностью, заговорил с удивлением.
− Что вы делаете? − Проговорил он.
А Сигор скинула последнюю одежду, обернулась к нему и сделав шаг вперед переменилась, становясь крыльвом.
Келлер дернулся и отскочив назад грохнулся на пол.
− Что это с тобой, Келлер? − Прорычала Сигор.
Он бросился бежать и в коридоре послышался его вой. Он где-то стих. В лабораторию вошла Йджини и Сигор прошла к ней навстречу.
− Прямо сейчас и начнем. − Сказала она. − Ты готова, Йджини?
− Конечно готова.
− Значит, бери все образцы. Кровь, ткань, шерсть.
Йджини начала работу. Она взяла несколько проб крови, несколько образцов шерсти, несколько соскобов кожи. Затем Сигор разцарапала себе лапу и заставила Йджини взять образцы мышечной и других тканей.
В лабораторию вошел Хайнар Дикард и позади него был Келлер.
− Я же говорил! − Воскликнул он.
− Сигор? − Произнес Дикард. Она сидела за рядом приборов и человек видел ее сквозь стекло и множество колб и другой стеклянной посуды.
− Я здесь. − Сказала Сигор своим рычащим голосом.
− Не дергайся, Сигор. − Сказала Йджини и Хайнар Дикард увидел и ее. Он прошел вокруг препятствия и увидел, как Йджини что-то делала с лапой крыльва.
− Картиночка достойная пера, неправдали? − Произнесла Сигор.
Йджини усмехнулась от этих слов и обернулась к Хайнару Дикарду.
− Она тоже крылев!
− Я человек. − Сказала Йджини. − Дентрийка.
− Ты закончила, Йджини? − Спросила Сигор.
− Нет еще. − Ответила та и продолжила свое дело, ковыряясь пинцетом и скальпелем в ране на лапе Сигор.
Некоторое время стояло молчание.
− Вот теперь все. − Сказала Йджини, закрыв последний образец в стеклянную чашечку.
Сигор опустила лапу, по ней прошлась голубая искра и рана исчезла.
− Вы хотели поговорить? − Спросила Сигор, снова взглянув на Хайнара Дикарда.
− Вы напугали Келлера Таймана. − Сказал он.
− Сожалею, но специфика моей работы требует того что бы я была такой.
− Сейчас уже не требует. − Сказала Йджини.
− Может быть. − Ответила Сигор, прошлась назад и превратилась в женщину. Через минуту она оделась и вышла с другой стороны. Келлер от этого чуть не выскочил из лаборатории и оказался в дверях.
− Он и так меня пугается. − Сказала Сигор. − Так что придется вам перевести его в другую лабораторию.
Теперь в институте все не так. И меня и Йджини все обходят стороной. Думаю, Хайнар Дикард был бы рад избавиться от меня. Когда он встречает меня, у него уже не работает голова. Один сплошной инстинкт и предрассудок.
Что делать? Я уже решила. Закончу этот год и пусть они все идут к чертям. Уеду. Куда нибудь. Например, вместе с Йджини, к ее родителям, вернее, к их могилам.
А мой дом останется в столице. Не буду его ни продавать ни сдавать. Пусть стоит, может, когда нибудь я туда вернусь. Мысль о том, что Йджини умрет, как-то перестала бить своей безысходностью. Такова жизнь людей. И ничего с этим не поделаешь. А пока ей еще жить и жить.
