— Постой, — задержал меня Михаил, показывая на стену здания. — Видишь?
Яркий свет фар выхватил едва заметное граффити, будто для экономии краски исполненное всего пятью линиями — толстая центральная палка, заканчивающаяся крылышками, и две обвивающие ее змеи. Конечно, это могло быть и совпадение, просто случайность — одиночка-вандал, который перед апокалипсисом испортил фасад. Но это не «Цой жив» и не что-то популярное вроде глаза или перечеркнутой свастики.
— Какого черта? — спросил я, рассматривая непонятный символ, и тут же почувствовал зуд, исходящий от заключенного призрака.
— Кто его знает, — произнес Михаил, пристегивая магазин к автомату. — Но что-то мне подсказывает что это жжж не к добру.
— Тем более проверить надо, до поселения отсюда пара кварталов, — заметил я, подобравшись. — Мало ли какая тут обитает тварь.
— Это ты сейчас про то, что человек — самый страшный зверь? — усмехнулась Ольга.
— До катастрофы — да. А сейчас это вопрос уже спорный, — ответил я, примеряясь для прыжка. — Приблизься к центральному входу, вряд ли у них найдется что-то бронебойное.
— Стой, нашивки тут ни к чему. — притормозил меня Михаил, убирая пирамиду с плеча. Согласившись с его доводами, я убрал всю символику ордена масонов, возглавляемых бывшим спикером и по совместительству магистром, чья фамилия отвечала на вопрос «чей». Только избавившись от чужой эмблемы, я понял, что сделать это нужно было давным-давно.
— Перекинь меня первым, — попросил боксер, и я телепортировал его к самому входу. Следом — Ольгу, и только потом прыгнул сам. Разом миновав все колючие укрепления, мы оказались перед тяжелой металлической дверью. Можно было выломать ее или отодвинуть на пару метров телепортом, но я решил вежливо постучать.
— Кто? — спросил не слишком довольный голос с той стороны.
— Живые, — в тон ему ответил я. — Не мародеры.
— А что, такие еще остались? — раздался хриплый смешок, и я услышал, как отодвигается металлический засов. Через секунду на нас уже смотрело несколько стволов, но стрельба пока не началась, и это уже можно было посчитать добрым знаком.
— Со своим в наше заведение нельзя, — весело заметил мужчина, стоящий первым, глазами показав на автоматы.
— Да мы так, не выбрасывать же? — пожав плечами, сказал я, демонстративно отстегивая магазин и засовывая его в подсумок. В отличие от нас, встречавшие были одеты кто во что горазд, единой формы я не наблюдал даже близко. А вот по взглядам и уверенности чувствовалось, что они совершенно не боятся нас и внешнего мира.
— Нет, ребят, вход со своим запрещен. Можете возвращаться, откуда пришли, — покачал головой встречающий. — Но с оружием вы дальше не пройдете. Да и вообще, зачем оно вам?
— Ладно-ладно, — кивнул я, демонстративно сняв автомат. — Ваша правда, незачем, но и вы уж гостеприимство по-другому покажите, чего стволами встречаете?
— Парень, да ты прямо… а почему нет? — вдруг произнес мужчина, открывший дверь, и закинул автомат за спину. — Оставляйте стволы и заходите, мы вас хлебом-солью встретим.
Я прикрыл дверь и, встав у стены так, чтобы нас закрыл козырек, убрал в подпространство все оружие, кроме висящего на бедре кинжала. В конце концов каждый из нас был оружием в не меньшей степени, чем автоматы, да и бронежилеты должны были выдержать винтовочную пулю, особенно охотничью, а не армейскую — повышенной бронебойности.
— Быстро вы, хлопцы, — удивленно сказал мужчина, и я демонстративно покрутился, показывая, что условие выполнено. — Ладно, проходите.
— Благодарю, — кивнул я, входя в подъезд. Встречающие разделились на две группы. Первая осталась снизу, вторая же поднялась выше, явно контролируя наше продвижение. И только встречавший мужчина решил сопровождать нас троих. Что со стороны должно было выглядеть очень необычно, ведь мы трое почти одинаковы в своей форме и броне, а остальные — вполне обычные люди.
На сколько могут быть обычными выжившие в апокалипсисе.
Странности в доме обнаружились сразу. На втором этаже — дублирующая дверь со смотровым окошком и парой бойниц. На третьем — решетка и подвешенные к потолку колья, явно готовые в любую секунду опуститься и встретить набегающего противника. Все квартиры, мимо которых мы шли, вплоть до пятого этажа — заварены уголками крест-накрест.
— Ого, а вы неплохо подготовились, — сказал, не сумев скрыть изумления, Михаил. — Настоящую крепость себе отгрохали. Такое за пару дней не сделаешь.
— Так сколько времени уже прошло, — улыбнувшись, ответил провожатый.
— А черт его знает, если честно. Иногда такое ощущение, будто вечность, — проговорил боксер, оглядываясь по сторонам и незаметно кивая в сторону окна. Проходя мимо, я присмотрелся — поверх обычного стекла был наклеен толстый полупрозрачный пакет из нескольких слоев.
— Это точно, столько всего уже с начала апокалипсиса повидали, а он и не думает заканчиваться, — усмехнулся провожатый. — Вы сами-то откуда?
— С того берега лужи, — махнул неопределенно я, не вдаваясь в подробности. — Вытаскиваем тех, кому нужна помощь.
— Устраняете тех, кто может представлять угрозу? — в тон мне спросил провожатый.
— Стараемся, — не стал я лукавить, но перевел мысль в другое русло: — Одержимых, призраков, тварей разных. Не место им в нашем мире.
— Тут уж скорее нам в их, — покачал головой провожатый, когда мы поднялись уже на седьмой этаж. Тут нас встречала целая делегация из выживших. Как мужчин, так и женщин. Даже пара ребятишек с лестницы выше выглянула.
Но все мысли выветрились из головы, стоило в нос ударить давно забытому запаху свежеиспеченного хлеба. Вперед вышла румяная девушка, в руках у которой было расписное тканое полотенце, свисающее с двух сторон. Но куда важнее, что по центру лежал каравай с черной корочкой, коронованный солонкой.
— Охр… — пробормотал Михаил. — Я целую вечность свежего хлеба не видел.
— Ну, это зря. Хлебопечка дома необходима, — чуть улыбнувшись, ответил провожатый. — Хлеб-соль вам, гости дорогие, проходите, будьте как дома.
— Спасибо за гостеприимство, хозяева, — ответил я, принимая каравай и передавая его Ольге. Я отломил от него краюху, посыпал солью и протянул половину обратно. — Не откажитесь разделить с нами трапезу.
— С удовольствием, — улыбнулся мужчина, будто и не понимая моей осторожности, а может, наоборот, отлично понимая и принимая, но не собираясь обострять конфликт сверх меры. Хлеб в рот мы положили почти одновременно. Еще горячий, он прямо таял во рту, оставляя на языке чуть кисловатое послевкусие.
— Мне оставь! — возмутилась Ольга, когда Михаил завернул хлеб в тряпицу.
— Надо парням отнести. Это круче любого лакомства, — ответил боксер.
— Что вы как чужие на пороге стоите? — спросил провожатый, удовлетворенно улыбнувшись. — Идемте, стол у нас небогатый, но что есть.
— Надеюсь, мы его чуть украсим, — сказал я, засовывая руку в карман на разгрузке. Сверху послышалось несколько металлических щелчков, так что банку с консервированными ананасами я доставал очень медленно. И, когда услышал вздохи облегчения, тут же вынул из подпространства еще несколько жестянок со сладостями. Судя по лицам детей, сегодня у них будет настоящее пиршество.
— Ну, теперь и за стол можно сесть. — кивнул провожатый, беря у меня из рук банки. — Интересно только, как ты их туда столько засунул. Но понимаю, фокусники тайн не раскрывают. Идемте.
Спустя минуту мы уже сидели за столом, в гостиной центральной квартиры седьмого этажа. Столом, не слишком богато украшенным и обставленным, но, что куда важнее, заставленном свежей пищей. И дело не только в хлебе — тут была зелень, явно сорванная совсем недавно. Кто-то выращивал на окне? Сейчас это вызвало больше уважения к предусмотрительности, чем улыбок или смеха.
— Ну, будем знакомы, — улыбнулся мужчина, возглавивший стол. — Я Денис Деев, лидер этой общины. А вы кто будете?
— Изяслав Блинкин, это Михаил и Ольга, — кивнул я на спутников, которые держались чуть отстраненно, больше глядя по сторонам и оставляя на мне роль цели. Я чувствовал, что Михаил с удовольствием передал мне почетную роль самоубийцы, выходящего на первый план, но учитывая, что он сейчас сидел у двери, занимая защитную позицию, это показалось единственно верным решением.
