собственно Союза, имеющие венерианское подданство. И тех менее сотни человек.
— Жесть! — выдохнул я.
— Ещё не жесть, жесть дальше будет. Пока вы спали, и Фрей, я посчитала, что поспать вам важнее, поступила следующая информация. В десять утра по их времени, то есть в пять утра по нашему, выступил с заявлением премьер-министр Конфедерации. Лучше послушайте…
Что сказать по выступающему на завихренной голограмме говнюку? Самовлюблённый идиот — только это просилось на язык. Уверенный в безнаказанности своих поступков. Крыса, ибо безнаказанность ему обеспечат другие, он лишь ею грамотно воспользуется. Нет, он не извинялся, не оправдывался. Но буду справедлив, и ультиматумов не ставил — всё же там, на Земле, не дошли до такой степени неуважения. Он обращался к мировому сообществу с просьбой воздействовать на Венеру, зарвавшуюся суку, это человеконенавистническое космическое королевство, забывшее не только, что такое мораль, но и что такое человеколюбие, и, собственно, права человека в принципе. За его спиной шли кадры расстреливаемых нами террористов у стены школы, за его спиной в красках показали меня в безликом скафе, стреляющего в женщин и детей. Сеньор говорил умело — хороший оратор, и выходило, что мы сами спровоцировали нападение на своих людей, и они, власти Конфедерации, не стали вмешиваться в праведный гнев сограждан, ибо всему есть предел — есть он и человеческой терпимости. Ни слова о захваченном детском саде. Ни слова о расстрелянных в нём детях — Венера просто грёбанный садист, которому нравится просто так убивать граждан других стран. Я попросил повторить запись, и на втором круге более внимательно вслушивался в слова, ибо на первом больше анализировал его мимику и жесты.
— Я не буду ничего отвечать на это, — уверенно покачала головой Фрейя. — Я просто отдам приказ бомбардировщикам начать орбитальную бомбардировку их городов.
— Не спеши, — покачал головой я. — Успеем. Давай придерживаться плана. Месть должна настояться, набрать крепость. Месть подают холодной, она от этого слаще, ПОВЕРЬ мне!
Видимо у меня на лице была такая зверская улыбка, что высочество прониклась.
— Доверяю твоему опыту, Хуан. Хорошо, придерживаюсь плана.
— Это ж не всё, да? — повернул я голову к Сирене.
— Да. На Востоке тоже начались акции против наших подданных. Вы правильно настояли, что надо загонять всех на эвакуацию силой. Причём отмечу, власти Союза не при чём — у меня сложилось такое впечатление. Они наоборот, пытаются вывезти наших туристов и специалистов, не дать толпам их растерзать, боясь непредвиденных осложнений. Хватают наших, кого могут, и тащат на свои военные базы. Они сами в шоке.
— Да уж! — выдал я очередное междометие.
— То есть, если б они планировали это, а они могли, — уточнила Фрейя, — они бы действовали иначе. Но раз ситуация не соответствует утверждённому плану — они проявляют благородство и помогают.
Отвечать на это не требовалось — все всё понимали. Ну, хоть так — планируй такое и Союз — было б стократ хуже. А так вроде не западло с Востоком общаться и работать, адекватные.
— Мне сделали новостную подборку, но там реально градус ненависти такой, что люди сами начали рыскать в поисках наших сограждан, — покачала головой Сирена. — Забивают палками и камнями. Уже сигналы о более чем трёхстах трупов.
— Покажи географию, — попросил я, вспомнив свою очередную улётную идею насчёт Союза. Идея из разряда бреда, но, как показывает практика, у меня такие отчего-то довольно часто реализуются.
— Доха. Исфахан. Багдад. Тебриз. Лахор. Кандагар. Карачи. Пешавар.
— И что в такой дыре, как Пешавар и Кандагар делают наши сограждане?
— Археологи? — предположила Фрейя.
— Есть и археологи, — кивнула Сирена. — Но точно — историки! Не от Венерианского государственного, частным порядком работают, но там они что-то исследовали и до кризиса, и после. А в Тебризе идёт постройка нашими силами обогатительного завода. Вахтовики живут на окраине с семьями и детьми, причём без охраны, как в Конфедерации. Три десятка растерзанных в городе, почти сотня — на объекте, и только после военные Союза оцепили городок и вывезли оставшихся там мужчин и семьи с детьми.
— Сеньора, вот! — подала голос «красная», стоящая сзади в ожидании, протянув Сирене папку. Та её просмотрела, вчиталась.
— Ты права, Фрей. Пешавар, Кандагар и другие поселения в том районе — это историки. Исфахан — религиоведы, или как их, мать их за ногу, ещё назвать? Наши адепты веры в Мироздание и Зло, по обмену опыта с местными. Там, в Персии, у них священные места, где возникла эта религия.
— Только им не повезло иметь венерианские паспорта, — хмыкнула Фрейя и довольно ухмыльнулась. — Вот свои без кавычек их в приступе злобы и растерзали. Такие вот «свои» эти свои.
— Похоже, что так, — кивок от Сирены. — Хотя думаю, растерзали далеко не всех — религиозные большую часть укрыли, терзали наверняка каких-то… Не особо проникшихся духом истинной веры. Ещё отметилось сорок семь городов в Индии — там в основном наши туристы, строек нет. И восемь населённых пунктов на Яве. Китай — шестнадцать городов, и в них на наших набрасывались в основном этнические не-китайцы. При этом масштабы не серьёзные — единичные нападения, не массовые. Двое пострадавших, но без смертей, в Маниле, и ещё несколько человек эвакуированы в Японии. То есть Восток делится на неравные части — регионы с преимуществом последователей Благоденствия выходят на улицы гасить наших, а вот восточные доминанты наоборот, считают это варварством и неприемлемым, и наших от дикарей с запада защищают в меру воспитанности.
— Скинь мне в личку районы, где были массовые нападения и массовые убийства? — попросил я. — Потом расскажу, что придумал, и если возьмём под контроль вооружённые силы. Возможно, мы отомстим за пострадавших на территории Союза.
Сирена и Фрейя переглянулись и заулыбались. Обе немного покровительственно, но обе понимали, что не зря я здесь. Даже если будет не стопроцентно по-моему, всё равно пользу принесу самим настроем на активные действия.
— Передам копию папки, — кивнула Сирена.
— Хорошо, как понял, пока продолжаем наблюдать, на провокации Конфедерации на политическом Олимпе не отвечаем ввиду того, что Конфедерация не может являться субъектом переговорного процесса, как государство-террорист. А что по ситуации в Альфе?
— Похоже, сегодня начнётся. — Сирена нахмурилась. — Елена хотела с тобой переговорить — она «в лёжке», во дворец возвращаться не планирует,
