– Ну что, товарищи? Если карта не врет, дальше эта дорога пересекается с большаком между вот этими селами. В которых, насколько понимаю, уже немцы. Зато вот тут идет очень удобная балка, по которой мы и уйдем. Не знаю, как изменилась обстановка за эти двое суток, но полагаю, с той стороны всяко наши. Так что главное – пересечь шоссе и дойти до балки, там с два километра открытого места. А уж дальше прямиком к своим; если ничего не случится, к рассвету как раз выйдем.
– Тарщ лейтенант, – подал голос радист. – А почему думаете, что в селах фрицы? Может, и нету их там. Зато до них всего-то полтора часа пути.
– Да потому думаю, Сема, что успел по дороге хрен к носу прикинуть. Немцы там, сто процентов, немцы. Задницей чую. Так что туда мы всяко не попремся.
– А что с сеансом? – явно не в первый раз задал вопрос радист.
Поморщившись, Иван взглянул на танкиста. Дмитрий пожал плечами: мол, обговаривали уже. В конце концов, если сейчас и выйти в эфир, вряд ли это особенно встревожит противника. Все равно максимум через полчаса уходить.
– Когда время?
– Через двадцать минут, – не глядя на часы, отрапортовался радист, будто ожидавший этого вопроса. – Как раз успею антенну установить.
– Хорошо, давай. Сообщишь предельно кратко: «груз захвачен, выходим» – и наши нынешние координаты. Пусть встречают, – разведчик ткнул в карту, подсветив фонарем, – во-от здесь, запоминай. Ясно?
– Так точно.
– Тогда готовь свою таратайку. И ребятам передай, чтоб закруглялись с отдыхом, выходим сразу по завершении сеанса.
– А антенна, ее ж пока с дерева снимешь?
– Антенну оставим фрицам в подарок. Времени нет. Через пять минут после конца связи нас здесь уже не будет, понятно? Давай, Сема, давай…
– …Держи вот, – разведчик протянул Захарову брезентовый подсумок с двумя осколочными «эфками» и свой планшет. – Уходи прямо сейчас. Пусть они пока думают, что нас все еще двое. Минут с пять точно продержусь, больше, извини, не обещаю. Расскажешь там, как все было. Главное, документы донеси, остальное неважно. Прощай.
– Прощай, – коротко кивнул Дмитрий, на миг сжав пальцами плечо товарища. – Не переживай, все сделаю, – вытащив из-за ремня трофейный «Вальтер», протянул разведчику. – На вот и от меня подарочек. Пригодится. Патрон в стволе, еще шесть в магазине.
Иван благодарно дернул головой, запихнув пистолет за отворот комбеза. Разумеется, пригодится: сдаваться в плен последний уцелевший из группы не собирался, а всех патронов у него – один початый рожок к ППСу. Себе Дмитрий оставил только ТТ, благо патроны россыпью в кармане еще имелись. Ну, и только что подаренные Иваном гранаты, конечно. Развернувшись, торопливо пополз прочь. Надолго Иван со своим неполным магазином, одной гранатой и подаренным пистолетом немцев сдержать не сможет, так что у него, максимум, минут пять, как разведчик и сказал. Ничего, успеет. Главное, во-он за тот холмик успеть отползти, там его уже хрен сквозь кусты заметишь, а дальше можно и ножками. Эх, вот же непруха…
…На немцев они наткнулись на рассвете, когда уже искренне считали, что находятся практически на своей территории. Два танка и полугусеничный броневик с ранеными, примерно отделение личного состава. Панцергренадеры. Уставшие до полусмерти и явно неслабо потрепанные в недавнем бою. Притягивает их к Захарову, что ли? Или наоборот, его к самым разным носителям сдвоенных рун на правой петлице? Повстречайся они чуть раньше, в темноте – вполне смогли б разойтись незамеченными, тем более что фрицы целенаправленно перли на запад, не то заблудившись, не то отступая после неудавшейся атаки. Учитывая добрый десяток раненых в бронетранспортере, скорее, второе. Хотя, кто его знает, Иван вчера правильно сказал: не линия фронта, а слоеный пирог.
Когда их группа вышла на немцев, те как раз снимались с ночевки, собираясь начать движение. Вот и нарвались на высланную вперед разведку. Никакой вины передового дозора в произошедшем не было: парни не спали почти двое суток и попросту приняли вынырнувших из утренних сумерек вооруженных людей за своих. Руками, конечно, приветственно не размахивали, но и не таились особо. Убежденность, что они уже за линией фронта, оказала дурную услугу; немцы же, к сожалению, ошибки не допустили, и отряд сразу потерял двух бойцов, едва успевших сделать по несколько выстрелов.
Пришлось принимать бой в абсолютно невыгодных условиях. Да и какие оставались шансы у троих разведчиков и бывшего десантника против десятка немцев при поддержке танков? Отступить, разве что. Но вот куда, не обратно же к немцам?! Оставив двоих бойцов, имен которых Дмитрий так и не узнал, прикрывать, оба лейтенанта рванули на прорыв. У разведчика с собой был ППС и три запасных рожка, у Захарова с вооружением куда как лучше, помародерствовал он у самолета на славу: трофейный «машиненпистоль», одиннадцать магазинов и девять гранат. По здравом размышлении Дмитрий махнулся с одним из остававшихся в прикрытии бойцов, став обладателем такого же, что и у Ивана, «Судаева» первой серии и трех запасных рожков. Шесть гранат тоже оставил пацанам – им нужнее. И халявный МП-40 пускай напоследок поработает на расплав ствола, три с лишним сотни патронов – не шутка, зря он, что ли, пер в ранце и подсумках такую тяжесть? Впрочем, не успеть ребятам столько расстрелять, никак не успеть…
Сперва они с Иваном ползли, укрываясь в складках местности, по-пластунски, слушая за спиной грохот автоматных и пулеметных очередей и редкие хлопки гранат, затем, когда впервые бахнула танковая пушка, решились рвануть короткими перебежками. И, совершенно неожиданно для самих себя, вдруг оказались в тылу у залегших гренадеров, у которых – запасливые, суки! – нашлось аж целых два пулемета. И оба лупили длинными очередями по оставшимся в прикрытии разведчикам, все реже и реже огрызавшимся в ответ.
И вот тут у них возник небольшой конфликт. Иван неожиданно сообщил, что останется, ударив по гренадерам с неожиданного направления, а Захарову, ну, в смысле, Краснову, нужно немедленно уходить. Мол, это будет тактически правильным и отвлечет внимание и силы немцев, поскольку прикрытие они уже практически подавили. Зато, если ударить по ним с тыла, гренадеры решат, что их окружили. Дмитрий, естественно, уперся, ответив, что уходить – так вместе. Разведчик, перемежая фразы матом, давил на то, что он просто не имеет права рисковать документами и за подобное можно и под трибунал загреметь. За нарушение присяги и невыполнение отданного старшим по званию приказа. «Старший по званию» – это, в смысле, Иван. Захаров же шепотом матерился в ответ, убеждая товарища, что у них почти что идеальная позиция, откуда всегда можно по-тихому слинять, перед тем нанеся противнику неслабый урон. Ну, не объяснять же разведчику, что он, в принципе, вообще ничего и никому не должен, поскольку та присяга, что он принял в учебке под Ферганой, ровным счетом ни к чему его не обязывает здесь, в сорок третьем году? И вообще… Да, сейчас он уже нисколько не сомневается в том, что и на самом деле попал в прошлое. На ту Великую войну, о которой столько читал и смотрел. И прекрасно понимает, что разведчик прав на все сто. Вот только… ну, не может он так, просто развернуться и уйти. Сам не знает, отчего, но не может…
