– Алло? – закричал знакомый голос, кажется, совсем рядом. – Кто это? Кто звонит?!
– Я люблю тебя, Егор, – сказала я в тяжелую старинную трубку.
Почтальонша, конечно, подслушивала под дверью. Появление насквозь вымокшей девушки, желающей позвонить в Москву, обещало незабываемое реалити-шоу. «Я люблю тебя, Егор», – услышала почтальонша и, будучи человеком добросердечным и сентиментальным, с трепещущим сердцем приготовилась слушать дальше.
Но в будке стояла тишина. Никто больше не признавался в любви, не всхлипывал и даже не дышал. Встревожившись, почтальонша просунула нос в приоткрытую дверь…
Трубка висела на проводе, еле слышно попискивая гудками, а на темной деревянной стене таял рисунок, нанесенный серебристой краской из баллончика. Почтальонша хотела возмутиться, но рисунок тут же исчез, не оставив по себе даже следа.
* * *
В подземелье холодало с каждой секундой, но это был обыкновенный мороз, чистый. Это был холод зимы и снега, Нового года, лыжни и катка. Грязные потеки на стенах сменялись праздничными зимними блестками. Там, где был портал, сияла инеем нетронутая гладкая стена.
Егор целовал меня и пытался согреть дыханием:
– Тебе нельзя… мокрая одежда… пневмония…
Инструктор молча бросил нам ватники – и Егору, и мне. Пипл стоял, запрокинув голову, глубоко дыша, с лицом отрешенно-счастливым. Лиза замерла, уткнувшись в Гришино плечо. Слова потеряли смысл – минут на пятнадцать как минимум.
Леша сидел на стуле Инструктора, разглядывая ладони. Зрение возвращалось к нему постепенно, и он казался гораздо более растерянным, чем раньше, во время смертельной опасности.
Хранители поднимались с пола, подслеповато оглядывались, опираясь друг на друга, брели к своим местам. Инструктор, хлопоча, подкладывал под развалившийся стол кирпичи вместо ножек, пробовал, надежны ли древние табуреты, торопливо собирал костяшки домино. Многие были испорчены, оплавлены, некоторые раскололись пополам.
– Сойдет, – сказал Дядя Толя, разглядывая расколотую костяшку. – Мы люди бывалые, что нам… Сойдет!
Инструктор поменял лампочку, свисающую с витого шнура над столом, и хранители неторопливо разложили на столе костяшки.
– Я вам другие принесу, – вырвалось у меня. – Я принесу вам новое домино, гораздо лучше этого!
Они повернули головы совершенно синхронно, как один человек, и посмотрели с недоверием.
– А хотите, я принесу вам… «Монополию»? Или другую настольную игру? – сама не знаю, кто меня тянул за язык, просто хотелось сделать трем этим существам что-нибудь приятное. – Игр сейчас много… Хотите «Каркассон»? «Зельеварение» или «Мафию»?
Все трое одновременно улыбнулись. Улыбки были разные: Серго улыбался застенчиво, Иван Иванович – сдержанно, Дядя Толя – широко и искренне.
– Спасибо, деточка, – сказал Дядя Толя. – Нам так привычнее. А ты все равно приноси, приноси, когда будет время. Посмотрим, что у вас за монополия с мафией нынче…
И, одновременно кивнув, все трое вернулись к игре.
* * *
– Ты изменила будущее, – сказал Леша.
Рядом стоял Инструктор и глядел очень внимательно.
– Никто изнутри системы не способен менять будущее, – сказал Леша твердо. – Я видел, как развалился университет, как рухнул купол, как погибли десятки тысяч людей! Миллионы! Я видел, как город был стерт с лица земли и Тени захватили все. Я видел правду, я всегда так вижу. А ты… не из нашего мира, Даша.
Я вопросительно глянула на Инструктора.
– Что он еще сказал? – спросил тот вполголоса, и я почему-то сразу догадалась, кого он имеет в виду.
– Отец? Он сказал… «Ты подарок этому миру».
Инструктор чуть усмехнулся. Кивнул, хлопнул меня по плечу и зашагал к столу, где играли хранители.
– И что это значит? – спросила я у Леши.
– Ты подкидыш. По отцу – не человек. Или человек из другой… системы координат.
– Круто, – сказала я. – Но… вы же все равно будете со мной дружить, правда?
И Леша обнял меня так крепко, что удостоился ревнивого взгляда от Егора.
* * *
В темном коридоре подземелья я догнала Мишу. Он по-прежнему держался так, будто происходящее его не касается.
– Спасибо, – сказала я. – Ты спас весь мир.
Он кивнул, как будто я поблагодарила его за чашечку кофе.
– Как ты узнал про Сэма… то есть про Егора?
В двух словах он рассказал мне о том, что случилось, пока мы с Гришей сидели в подземной тюрьме, и закончил так:
– Ничего случайного не бывает. Я узнал то, что должен был узнать, в нужное время.
– Но ты сам принял решение.
– У меня не было выбора.
– Был. Ты мог бы спокойно сидеть дома…
Закурлыкал Мишин телефон. Он сразу же ответил на вызов:
– Лера? Как ты себя чувствуешь? Ну, не обижайся, я вышел ненадолго… да не бросил, сейчас вернусь! Хорошо, куплю… хорошо, принесу… Да, очень быстро…
Он виновато улыбнулся, встретившись со мной взглядом:
– Ты ведь тоже могла не спасать Леру. Бросила бы в портал… или как вы эту штуку называете. Но ты ее спасла…
Еще секунда – и я бы ляпнула: «Ты же не будешь меня за это ругать?» Я бы язык себе отгрызла после такого! Хорошо, что со временем у меня все лучше получается ловить глупости прежде, чем они слетают с языка.
– Я останусь с ней, – сказал Миша.
«Но ты же ее не любишь», – молча подумала я.
– Я за нее отвечаю, – сказал он очень серьезно. – Не могу сейчас бросить. После всего, что было. Может, чуть позже, потом…
Я была многим ему обязана и как честный товарищ должна была в этот момент сказать: Миша, не будет никаких «потом», не обманывайся! Не делай несчастным себя и не мучай ее! Но честный товарищ во мне съежился, как озябший мышонок, и я малодушно смолчала.
* * *
Ярко-синяя «Шкода» Лизы, со слегка оцарапанным боком, катила по грунтовой дороге в Калужской области.
Женщина убирала в палисаднике: сгребала сухую траву легкими граблями, разрыхляла клумбу. Низкий забор, давно не крашенный, покосился, маленький дом давно требовал ремонта, колеи в желтой глине заросли сорняками. Маленькие желтые астры, почти задушенные пыреем, проглядывали в щели забора. Женщина, не поднимая головы, механически водила граблями, не обращая внимания на синюю машину, которая тем временем подъехала совсем близко.
Машина остановилась. Женщина глянула мельком и продолжила свою работу. За последние несколько лет она резко постарела, похудела, на подбородке появились складки, глаза под цветастым рабочим платком смотрели только вниз.
Глядя на нее из окна машины, Егор не двигался с места. Его руки лежали на коленях, и пальцы судорожно вцепились в плотную джинсовую ткань.
– Ну иди, – сказала Лиза.
