— Я не согласен, Афанасий Павлович! — Ревков ткнул пальцем в сторону Кузьминцева.
— Максим Валерьянович, прошу, не перебивайте!— вклинился Быстров. Ревков в ответ бросил на него взгляд, полный презрения.
— А какова была личная выгода Стоцкого в этом деле? — с волнением в голосе спросил ведущий.
— После избрания на пост главы Организации Хакима Геелена, Стоцкий, точнее аффилированные с ним «Биосинтез», «КосмоСтройТех», «Сонар» и «Концерн-А», получили от МОИС несколько крупных подрядов.
— На объектах в УЗО? — уточнил Данилов.
— Нет, нет, — возразил Кузьминцев, — на Меркурии и Венере!
— Об этом ещё два года назад говорила журналистка вашего портала Мария Головина, как вы помните!
— Да, да, — подхватил Данилов, — а потом она погибла при загадочных обстоятельствах!
— То есть, Афанасий Павлович, если я вас правильно понял, Вы говорите о том, что Мария была убита? — ведущий предвкушал очередную сенсацию.
— Не знаю, Эмиль! Не буду голословно утверждать. Тем не менее, для меня ясно одно: Стоцкий не просто заработал огромные деньги на этих контрактах и, скорее всего, щедро делился!
— С кем же? — Быстров был не на шутку заинтригован.
— Не буду называть имен, но думаю, — сдержанно ответил Кузьминцев, — это и так понятно всем присутствующим!
Малик свернул окно браузера на ИСВ. На подлёте к резиденции его кортеж был встречен охраной президента и препровожден на поляну, расположенную метрах в двухстах от бани.
Машинам пришлось садиться практически вплотную друг к другу. «Добрый» набрал Стоцкого.
— Сергей! Привет!
— Здорово! Ты где? А! Вижу! Давай к нам! Мы уже тут поляну накрыли! — откликнулся экс-президент.
Малик с телохранителями в легких БЭК, сдавшими оружие Службе охраны президента, подошёл к бане.
— Ух ты! Как пахнет! — он накинулся на овощной салат, одним движением отправив себе в рот целую миску.
— Эй, «Добрый», ты опять со своими бугаями?! У нас так еды на всех не хватит! — крикнул из-за двери Стоцкий.
— А где гостеприимство твое…хвалёное! Сергей?!
— Я пошутил, друг мой! Не принимай всерьёз!
Из парилки выбежал в стельку пьяный Шереметьев. Заметив Малика, он принялся кричать, скакать и кружиться.
— Добрый! Добрый! Победа! Победа! — Александр Николаевич сорвал с себя простыню и, обнажив всё, что должно быть скрыто, начал махать ею над головой. Малик посмотрел на него и снова принялся поглощать еду, но теперь его новой целью стала рыба.
— Без комментариев! — Стоцкий сел за стол напротив Малика. — Ну, что скажешь?
— А что... ? Вроде побеждаем? Тридцать пять... процентов! — ансар облизал длинные пальцы. — Вроде по «Акинитону»... мы всё решили.
— Мы — это кто? — экс-президент сразу напрягся.
— Я и... «Дед»!
— И что вы там решили?
— Сорок процентов... акций — тебе.., тридцать — мне.., десять — «Деду», ещё десять — этому! — Малик указал на танцующего обнаженного Шереметьева.
— А ещё десять? — Стоцкий пристально посмотрел в глаза Малику.
— Кайгородову останется! Алексею!
— Вот это, друг мой… — экс-президент поднял указательный палец вверх, — я называю справедливостью!
— Слушай, а где... Платон? Мы же празднуем... его победу?! — вдруг вспомнил «Добрый».
— До официального объявления результатов выборов наотрез отказался садиться за стол! Сообщил через Добржанского, чтобы все его ждали, что он там, якобы, с кем-то встречается!
— С кем же… интересно? — Малик взял шампур с шашлыком и ловким движением руки отправил всё, что на нём было, себе в рот.
— Черт его знает! — развел руками экс-президент. — А Джакометти, что, не пригласили?
— У него операция послезавтра... у Руперт!
— Что-то серьезное?
— Не знаю! — Малик отбросил тщательно вылизанные им шампуры.
— А чё вы решили с этим, как его, Волковым?
— Свидетелем... пошёл. Ещё пригодится! Потом — в УЗО!
— Зачем?
Малик многозначительно посмотрел на Сергея Сергеевича.
— Понятно! Я в ваши дела с Молчановым не полезу! — Стоцкий придвинул к себе шашлык, чтобы не дать собеседнику покуситься и на него. — Кстати, а кто этот контейнер-то достал, который... нашли на месте преступления.
— Нуреддин решил! — кивнул головой Малик. — Он умный! Хитрый! У него в БАФР… связи!
— Слушай, по поводу того, о чём вы говорили с Молчановым, там нужно время, чтобы всё разрулить… — немного неуверенным тоном произнёс экс-президент.
— Ты обещал!!! — заорал силахдар.
— Ну, ты понимаешь, что мэр Москвы Евдокимов — близкий друг Кузьминцева?
— Это проблемы твои… Сергей!
— Короче подавай документы на аукцион. До конца недели я постараюсь всё разрулить.
***
Стемнело. На огромном поле для гольфа, которое срочно привели в порядок две недели назад, Платон Шереметьев мощным драйвом вывел мяч со стартовой позиции.
— Хорошее начало! — оценил стоящий рядом человек.
— Ваш удар, Афанасий Павлович! — Шереметьев отошёл назад, дав возможность Добржанскому установить новый мяч на колышек.
— Никогда не играл в гольф ночью, Платон Александрович!
— А я вот люблю! — президент смотрел на полное звезд небо. — Смотрите, какая красота!
— Я надеюсь, что ваши гости не знают, что я здесь? — у Кузьминцева не было настроения разговаривать на отвлеченные темы.
— Какие гости?
— А то, думаете, я не знаю?! — Кузьминцев разложил свой вуд и приготовился к удару.
— Не знают! Будьте уверены, всё абсолютно конфиденциально! — заверил президент.
Кузьминцев ударил по мячу. — Хорошо, что мячи снабжены системой позиционирования и подсветкой, а то в темноте ни хрена не найдешь! — заметил он.
— Слышали про мячи с изменяемой аэродинамикой? — поинтересовался Платон.
— Не просто слышал, я ими играю! — Шереметьев и Кузьминцев направились к следующей позиции. Добржанский, выполняющий функции кедди, последовал за ними.
— А я их не люблю, Афанасий Павлович! — высказался президент.
— Но тем не менее пользуетесь трансформирующимися клюшками? Какой-то непоследовательный у вас консерватизм, Платон Александрович! Очень похоже на вашу политику... Я вот до сих пор не представляю себе, зачем вы меня сегодня пригласили. Это откровенное издевательство или вы хотите предложить мне сделку с совестью? — оппозиционер усмехнулся.
— И то, и другое, Афанасий Петрович! — засмеялся президент. Мяч лидера «Прорыва» оказался ближе к ти-боксу, поэтому сначала подошли к нему. — Посмотрим, как вы его отсюда выбьете!
Шереметьев огляделся вокруг, а Анджей Мехметович уже бежал к нему с раскладным стулом.
