одна.
Тем временем заклинание Алентины разрасталось и становилось масштабнее, довольно быстро создательница отошла от заданных рамок и позволила своим фантазиям заполнить пустоты. Вычурные ледяные птицы и рыбки появились в хороводе ускоряющихся потоков воды. В целом ничего плохого в этом не было, ведь по большей части это всё ещё походило на стиль соперника Огненной Бестии. Сомнений в этом не имелось, ведь он выступает довольно часто и любой желающий может купить билет, чтобы посмотреть какое оружие и какие заклинания использует тот или иной этиамарий. На таких высоких титулах никто не выходит на бой, предварительно не изучив и не подготовившись к противнику.
На саму Алентину Ада внимания не обращала, предпочитая сконцентрироваться на волнах и щупальцах. Сражение с магом воды всегда напоминает сражение в полном окружении. Удар может прилететь с любого направления, кроме того, каждый паресис плавной стихии старается сражаться близ источника воды, что позволяет ему навязывать битву на своих условиях. Такое уже Огненная Бестия видела в битве за титул чемпиона, когда противник залил водой часть арены и просто не выходил из центра озера. Ну и да, в бою этиамарию стихии воды всегда создадут открытый источник.
И конечно, для победы нужно уничтожить именно Алентину, которая и создаёт заклинание. Ведь все хоть сколько-то бы умные смертные борются с первопричинами. Более того, затягивать сражение с магом воды всегда крайне опасно и глупо, ведь все их тактики на этом и строятся. Во многом из-за высокой выносливости, которая обусловлена даром к целительству: тела смертных стоят по большей части из воды, что позволяет им куда лучше взаимодействовать со своим организмом. Поэтому они могут себе позволить и две раны получить, нанеся тебе при этом одну. Ну и в воде убегать они могут крайне долго, что позволяет выматывать врага. Крайне противный соперник, как в принципе и любой паресис.
Однако сейчас на плацу всё же проходит именно тренировка, поэтому Ада принципиально не обращала внимания на ледяную королеву и продолжала отражать мечом захваты щупалец, уворачиваться от бьющих с неожиданных сторон волн, а также блокировать ледяных птиц и рыбок, которые на полной скорости норовят вылететь из потока и стукнуться в затылок, в лицо, да куда угодно.
В процессе этого тренировалось в большей степени именно магическое зрение. Чем больше Огненная Бестия проводила сражений стоя по колено в воде, тем лучше видела тени Кихариса формы противоположной стихии. Рассматривая и ошибаясь, падая и контратакуя, постепенно нечто хаотично и неподвластное становилось упорядоченным и подконтрольным. Магом воды от этого не станешь, но сможешь понять методы врага и научиться эффективно им противодействовать.
Но вдруг воды стало ещё больше, круг начала сужаться. Плавная и гибкая стихия способная к манёвренному сражению вдруг стала мощной и яростной как беспощадный океан, способный поглотить целый флот в одно мгновение. В глазах Ады на секунду мелькнул страх, сразу же на её голове загорелась диадема и огненная аура стала подобно факелу. Факелу, который бросили в пасть бушующего шторма.
Огненная Бестия оказалась в водяной ловушке и просто не знала, что ей делать. Двигаться не получалось, ведь на земле ноги уже не стояли. Плыть тоже не получается не столько из-за снаряжения, сколько из-за внутренних потоков мокрой тюрьмы. Выпарить такой объём жидкости тоже не выходило, ведь Алентина оказалась куда сильнее. Постепенно огонь затухал и вскоре исчез даже пар, а снаружи тюрьма начала покрываться ледяной коркой.
Ада уже почувствовала, как лёд коснулся её кожи, дышать становилось невозможно, ведь твёрдая тюрьма и давление не позволяло мышцам сокращаться. Да и воздуха здесь как бы нет. При этом всём кристальная западня оставалась прозрачной и чистой. Можно было даже увидеть голубоватый силуэт Алентины.
Но вдруг в один миг лёд стал водой, которая в момент растеклась и впиталась в песок плаца. Огненная Бестия тут же выпала и упала на колени, пытаясь отдышаться и вернуть контроль над телом. Ведь из-за переохлаждения потерялся даже контроль с диадемой и огонь просто не хотел разжигаться снова.
— Извини, я немного увлекалась, — тихо и холодно произнесла Алентина, протягивая руку. — Хотела показать тебе главную опасность любого мага воды. Ты как?
— Ага, в порядке, — Ада взялась за протянутую руку и поднялась, попутно убирая промокшие волосы с лица.
— Продолжим? — всё ещё со льдом в голосе, но и с мягкостью снега спросила буквально сияющая девушка.
— Да, давай… — неуверенно ответила рабыня, отводя взгляд от ослепительного образа.
И тренировка продолжилась, но ещё некоторое время вся школа оставалась парализованной. Молча стоял Синрив, с опрокинутой кастрюлей под ногами, в руке же его находился обнажённый кривой меч. Напряглась и охрана, которая парализовалась и не знала, что им делать.
Ясность мышления сохранилась лишь у Эллинеш, которая выжидала и готовила десятки планов на все случаи развития дальнейших событий. Алентина могла легко убить и Аду, в какой-то момент, казалось, она так и сделает, а потом… Кто ей остановит? Эта стража? Синрив? Успеет ли искусительница добежать до ворот и выжить, затем позвать на помощь солдат?
Не было сомнений, что при желании ледяная королева может легко устроить побег или бойню, возможно всё вместе. Этот страх никогда не уходил далеко и всегда оставался где-то рядом, ведь её не остановит даже Огненная Бестия, которая считается здесь сильнейшей. Но Алентина этого не делает и это хорошо.
Десятки тысяч мест под открытым небом находились перед многоуровневой сценой. Одни музыканты сидели на верху, другие прятались от взгляда слушателей в нижних помещениях, так называемых акустических ямах. Архитекторы амфитеатра очень сильно постарались и создали множество звуковых ловушек для лучшего покрытия большей площади. Более того, в Эдеме многие театры различались по типу играемой музыки, каждый инструмент требовал своей акустической иллюзии, которая часто объединялся с магией.
И сейчас Густав наблюдал за прекрасной оперой, правда немного необычной. Сценического действия в первом акте почти не было, даже слов совсем немного, в основном только музыка и хор, поющий на совсем неизвестном языке, который добавлял мощи и масштаба тому немногому происходящему действию на сцене за счёт грубого и басистого звучания, напоминающего раскаты грома.
Буквально лишь три актёра изредка выдавали реплики и выкладывались на полную. Им нельзя было кричать, но и их лица не видны, как и мимика. Но всё же им нужно передать весь смысл произведения, что крайне тяжело сделать в таких условиях. Музыкантам на других уровнях тоже приходится несладко, но всё же несколько легче, ведь играемые ноты вполне себе передавали всю эмоциональную палитру и без слов.
Но во втором акте всё поменяется и лишь орган не даст забыть о том, что в опере участвуют какие-то музыкальные инструменты. В песнопении хора удастся уловить знакомые слова из смены языка на межвидовой, как и актёры начнут действовать куда активнее и у них появятся даже реплики, позволяющие лучше раскрыть героев.
Целых два часа все зрители сидели как на иголках и ждали развязки. Никто не мог в полной мере понять сути, но каждый боялся вздохнуть или моргнуть, чтобы не отвлечься от завораживающего зрелища. А когда выступающие поклонились, то никто не встал со своих мест. Многим было даже страшно от понимания, что это чудо закончилось и осознанная часть разума не хотела принимать факта окончания оперы. В этом амфитеатре подобное происходило относительно часто.
Полностью оперу повторить никто не мог, ведь это крайне тяжело, особенно после столь интенсивного выступления, где участвовали в том числе паресисы. Но музыканты согласились сыграть на бис, что вполне всех устроило. Хотя никто не запрещал просто выгнать слушателей.
И через десять минут зрители уже немного отошли от шока, расслабились и были готовы покинуть свои места. Ведь через пол часа начнётся следующие выступление, а в этот амфитеатр продавали один билет на одни руки в месяц. Здесь выступали лучшие из лучших, и даже гости из других земель приезжали в Ландос, чтобы насладится выступлениями человеческих и не только актёров.
— Пойдём в ресторан, — произнёс Густав всё ещё удивлённым друзьям.
Да, именно друзьям, пусть речь и шла о двух его рабах. Кто-то увидит в этом высочайшее лицемерие, но конкретно в данном моменте мастер был искренен как ни в чём
