Пыль оседала на дно траншеи. До меня наконец дошло, что дрожь исчезла'— обстрел прекратился. Я ничего не слышал. Вылез из ниши, цепляя пулеметом за бетонную стену, фыркая и кашляя. Леха стоял на четвереньках и мотал головой. Он повернулся и сел, беззвучно открывая рот. Сдвинул очки на шлем — рожа вся в песке, а вокруг глаз чистые розовые овалы.
— …шишь, Лабус! Ты слышишь меня?! — проорал он.
Я вздрогнул. Будто переключателем в голове щелкнули… Я сглотнул и тут же пожалел об этом. Боль впилась в виски, штырем вошла в затылок. Перед глазами поплыли круги, я упал на колени, и тогда меня вырвало.
— Лабус!
Курортник, схватив меня за шиворот, усадил под стенкой.
— Лабус!!!
— Не ори, — сморщился я. — Все, все, порядок. — Идти можешь?
— Смогу.
— Тогда за мной.
Над лагерем разнесся звук раскручиваемого ротором вертолетного винта. Видимо, атака захлебнулась. Как вообще ни одна из мин не угодила в вертолеты на площадке за озером… Чистое везение. Бог любит пехоту.
Пробежав по траншее, мы выскочили к здоровенному комплексу оборудования, размещенному внутри строительных лесов из хромированных труб. Я прикинул высоту — в пару этажей будет. Несколько уровней с мостками и короткими лесенками, часть агрегатов затянуты масксетью.
Леха оглянулся, я кивнул, и тогда он скомандовал: . — Наверх.
Мы выбрались из траншеи, бегом миновали трансформатор и дизельный агрегат. Сбоку догорал научный модуль. Очки надежно защищали глаза от густого дыма, в воздухе стоял едкий запах паленой синтетики и летали обугленные ошметки ткани.
Рокот вертолетного двигателя стал громче.
Наконец мы обогнули строительные леса. Ветер сносил дым пожарищ к лесу, скрывая нас от противника. Леха, на полном ходу проскочив открытое пространство, спрыгнул в воронку, а я остановился. Меня качнуло, я ухватился за хромированную стойку, присел и выглянул за угол. Вертушка, задрав хвост, неслась над водой, набирая высоту. Под пилонами — кассеты с неуправляемыми ракетами и пара ПТУР Ну сейчас будет!
Откуда-то из леса на другом берегу вынырнула дымная черта. Вихляя, ракета нарисовала запятую и догнала вертолет.
Хлопок, треск, облако огня — лопасти разлетелись, как сломанные спички. Еще несколько секунд вертолет летел по прямой, уже абсолютно беззвучно. Машина такого класса, даже если разрушить несущий винт, будет держаться в воздухе, главное — исправность заднего винта и двигателя.
Раздался хруст, из движка рванулось пламя, вертушка клюнула носом и упала в озеро, подняв фонтан брызг.
Кабина быстро исчезла под водой, взбурлившие волны загасили огонь. Задняя балка погружалась, работающий малый винт, как миксер, с жужжанием вспенил узкий участок вокруг, прежде чем машина полностью ушла под воду.
Все, приплыли — в прямом смысле. Теперь надежда лишь на то, что запас мин у монолитовцев не бесконечен…
— Лабус, за мной!
Мы кинулись к убежищу четырнадцатой лаборатории. Над лагерем повисла неестественная тишина. Ни одной живой души на поверхности. Пулеметы молчали. Только мы с Курортником неслись как сайгаки, перепрыгивая воронки, огибая пожарища и перебираясь через поваленные деревья.
Леха спрыгнул в очередной ход сообщения, проскочил узкую траншею — я за ним — и с разбегу ударил подошвой по массивной бронированной двери, вшитой в бетонные стены.
— Открывай! — Он забарабанил прикладом. — Открывайте, это Курортник! Григоровича мне!
Я побрел в дальний конец траншеи. Надувной модуль четырнадцатой лаборатории выгорел дотла, дымить было уже нечему, в воздухе под порывами ветра кружился пепел. Стеллажи с оборудованием в копоти, пластиковые корпуса оплавились, провода спеклись. Вонь такая, что хоть противогаз напяливай.
Поставив пулемет на бруствер, я глянул на сторожевую вышку. Если пулеметчик жив, то у нас есть шанс быстро доставить Григоровича к установке. А если мертв, то… Приказы выполняют, а не обсуждают. Не доставим Григоровича, будем лаборанта нашего мутировавшего искать, он должен знать, как включается ГСК. Персонал попрятался по норам, а мы люди военные, у нас другая философия, придется выковыривать этих ботаников из схронов…
Взгляд зацепился за квадроцикл, стоящий у цистерны с горючим, наполовину врытой в землю. Кто-то заправлялся, да начавшийся штурм помешал — шланг с воткнутым пистолетом торчал из бака машины. И как только бочка не рванула…
— Да открывай ты, я сказал!
Леха перестал барабанить — похоже, кто-то из-за двери ответил ему.
Я всматривался в лес. Может, монолитовцы решили не продолжать атаку? Хотя скорее просто перегруппировываются.
За спиной послышался шорох, скрип, потом — ругательства Лехи. Я оглянулся. Дверь открыли.
— Где Григорович?!
— Здесь нет, — долетел испуганный голос.
— Ну так где он?!
— Во втором убежище. Наверное…
Маггупа! Вот это мы попали с Лехой — второе убежище у командного, за рощей!
— Связь со вторым есть?
— Нет.
Краем глаза я уловил движение справа, дернулся, разворачивая пулемет. Три головы в шлемах плыли над бруствером соседней траншеи. Мужики из отряда От-меля. Фух… Я громко выдохнул.
Донесся голос:
— Лабус, ты? Свои, не кипешуй.
— Григорович где?
— Не знаем, — ответил тот же человек. — А у вас что?
— Тихо.
— А кто орал? — Вопросы наверняка задавал старший в отделении, но голоса я не узнал, а разглядеть лицо за широкими очками и черной маской не мог.
— Курортник орал.
— И Леха здесь! — воскликнул другой боец.
— Кто там? — Курортник неслышно подошел со спины.
— Крот. Со мной Матвей и Федор, — ответил старший.
— Радио работает?
Я отодвинулся, Курортник оперся о бруствер. Два во-енстала прошли вперед по соседней траншее и заняли позицию ближе к ограждению. Крот задержался, отвечая Лехе:
— Карп возится, пытается восстановить. Хреново. Мины по периметру лагеря — радиоуправляемые.
Как-то глупо выглядели наши перекрикивания в притихшем лагере. Будто мы одни остались…
Я решил предупредить военсталов про Химика с Пригоршней и начал:
— Там в подземном ходе у ограждения…
— Знаю, — перебил Крот. — Отмель приказал их вытащить.
Молодец командир смены охранения, обо всем успел подумать.
— Так, Костя, дальше бежим, — решил Курортник. — Времени совсем в обрез.
— Зачем бежать? Поехали, — я кивнул на квадроцикл.
Курортник присмотрелся к нему и неуверенно хмыкнул, пожал плечами:
