Шлон сам застыл на мгновение, повел носом, принюхиваясь, уловив едва слышный запах самогонки.
— А что вы здесь все делаете? — спросил он хриплым голосом.
— Тебя поминаем — как мне показалось, слегка испуганным голосом ответил Нектор.
Шлон снова принюхался и спросил.
— Мне с вами можно? -
— А ты точно живой? — вопросом на вопрос с сомнением в голосе ответил Пелай.
— Точно — ответил Шлон и яростно поскреб грудь, обводя взглядом стол.
Мы хохотали так, что мне пришлось уцепиться обеими руками за край столешницы, чтобы не сползти на пол. Некоторым этого не удалось, и из-под стола слышался смех Амина и еще кого то.
Придти на собственные поминки и проситься за стол, да, из нашей компании на это способен только Шлон, кто же еще.
На шум в двери заглянул испуганный хозяин таверны, посмотрел на нас и скрылся, наверняка сделав не самые лестные для нас выводы. Я же почувствовал, что катастрофически пьянею, алкоголь в таком количестве все сильнее и сильнее воздействовал на меня своим самым обычным способом. Не слишком твердо утвердившись на ногах, я обратился к нашей пропаже, успевшего выпить и усиленно закусывающего запеченной в тесте уткой.
— Ты — обличительно показал на него пальцем — негодяй, законченный негодяй и не менее законченный подлец. И потому… — тут я понял, что скоро язык перестанет подчиняться мне и решил закругляться с речью — И потому… — Шлон сидел с куском мяса торчащего изо рта, придерживая его руками — …и вот потому… дай я тебя обниму, брат. — Пошатываясь, мне удалось добраться до него, ни разу не упав и, обняв его, похлопать по спине.
— Прошка, отведи меня в комнату, где есть мягкая постель, и где нет никого, слышишь, совсем никого, ни в постели, ни даже рядом. Мне нужно подумать, что делать дальше с этим типом. Пока я склоняюсь к мнению, что нужно закопать его там же, откуда он вылез.-
Уже в дверях опираясь на руку Проухва, я бросил взгляд на Шлона, который продолжал сидеть в полном недоумении. Нектор, находящийся рядом, задумчиво смотрел на него, поглаживая крепкий кулак.
Из Ингарда мы выехали через сутки, ранним утром, посвятив предыдущий день отдыху и подготовке к дальнейшему пути домой. Вместе с нами, в сопровождении нескольких человек ехал Анри Дьюбен, получивший отпуск по ранению. Ранение, полученное Дьюбеном, было не столько тяжелым, сколько болезненным, и он активно принимал участие в нашем разговоре с Коллайном, время от времени морщась и осторожно потирая плечо, потревоженное тряской.
В хвосте колонны ехал Шлон, стараясь, лишний раз не попадаться мне на глаза. Еще вчера я узнал подробности его пропажи практически на двое суток. Если говорить кратко, копье степняка попало в стык между задней и передней половинками кирасы, слегка оцарапав ему правый бок. А вот его лошадь погибла, упав на скаку и придавив хозяина. К тому же уже на земле Шлон получил еще удар по голове, лишивший его сознания.
Дальше, придя в себя, Шлон выбрался из-под коня, а поскольку все уже закончилось, побрел к укреплениям. По дороге он встретил знакомого горожанина, с которым сошелся, когда ездил в город за припасами. К чести горожан, к слову сказать, нам помогало около тридцати человек, прибывших из Ингарда и вооруженных кто чем.
Близкие по духу, Шлон и его знакомый праздновали победу все время его отсутствия. Наконец, проснувшись между капустных грядок, Шлон вспомнил про остальных и легко нашел нас, благодаря нашей популярности в данный момент.
К исходу четвертого дня пути мой маленький отряд достиг Сверендера, лежащего уже на Имперском тракте, родного города графа Анри Дьюбена. Когда то Сверендер являлся центром Сверенского графства, но и после деления Империи дедушкой ныне правящей императрицы на новые административные округи оставался одним из самых больших городов провинции Тосвер.
Город лежал в низине, у излучины крупной реки Сверен, которая и давала ему название.
Вообще-то у меня с этой местностью связаны немалые воспоминания, по большей степени грустные и печальные, но в самом городе я никогда не был.
Мягко, но решительно отвергнув приглашение графа погостить в его доме, мы остановились на постоялом дворе, расположенном на восточной окраине Сверендера, клятвенно заверив навестить его завтра вечером, по случаю праздничного бала, посвященного дню рождения его супруги. Граф отправил посыльных заранее, чтобы успокоить жену, знавшую ситуацию с Ингардом и дать ей время подготовиться к встрече.
На следующий день мы с Коллайном оббежали местных портных, желая приобрести более или менее приличное платье, которого мы лишились, бросив при бегстве от вайхов, и к вечеру уже стояли на пороге его дома.
Дом Дьюбенов был по-настоящему огромен, и вместе с садом занимал почти целый городской квартал.
Лакеи в праздничных ливреях предусмотрительно распахнули огромные двери, и мы с Анри оказались в огромной зале, ярко освещенной большими люстрами, где уже играла музыка и веселилась местная знать.
Граф Дьюбен, увидев нас, подхватил под руку стройную тоненькую женщину с пышными светлыми волосами цвета поспевшей пшеницы и в открытом вечернем платье, поспешил к нам. Чем ближе они приближались, тем больше холодело у меня в груди и тем чаще билось сердце.
— Дорогая, я рад представить моих друзей, барона Анри Коллайна и барона Артуа де Койна, спасшего меня от верной гибели в Кайденском ущелье. Господа, это моя обожаемая жена, графиня Милана Дьюбен.-
Коллайн отвесил галантный поклон, дополнив его не менее галантным поцелуем руки графини и комплиментом по поводу ее внешности. Затем отошел чуть в сторону, уступая мне место.
— Дорогой, я неплохо знаю барона Артуа де Койна, которому я тоже обязана жизнью, причем не один раз — произнесла Милана, протягивая мне руку для поцелуя. Я коснулся губами изящных пальчиков графини, пробормотав при этом нечто, надеюсь похожее на приветствие. Граф одарил нас несколько удивленным взглядом.
— В таком случае я прошу Вас, дорогая познакомить баронов с нашим домом и остальными гостями — и Дьюбен направился к группе только что вошедших офицеров, среди которых я узнал графа Мигуэля фер Стянуа.
Мы встретились с Миланой взглядами, и я увидел в ее глазах то, чего больше всего боялся увидеть, она не забыла меня, совсем не забыла. Анри незаметно удалился, тонко прочувствовал момент, когда третий абсолютно лишний.
— Здравствуй, девочка — сказал я, стараясь задавить в голосе все те чувства, что бушевали внутри меня.
— Здравствуй, Артуа — ответила Милана, и мне показалось, что голос ее чуть дрогнул.
