— А, вот ты об чем, толкуешь… Тетка мне про имена не сразу рассказала. Учила сначала травы различать, мир вокруг и себя слушать… Поила зельями горькими, от которых разум мутится и сам на время в духа превращаешься — в зверя какого или птицу, а иногда и в такого духа, для которого названия никакого подобрать невозможно…
— Но ты ведь сегодня никаких зелий не пил, — заметил Дэвид. — Когда ты сам научился их слышать?
— В месте это было заветном. Я уж тогда у тетки в учениках семь лет отходил. Повела она меня как–то в лес, к озерцу особенному и там, на островке на ночь оставила. То ли спал я там, то ли нет — сам до сих пор понять не могу. Но чудеса видел удивительные…
— А что это за место? — спросил Дэвид.
— Место и впрямь особенное. Люди и звери его стороной обходят, а духи, напротив, собираться там любят. Сильные–е… — Симелист покачал головой. — Имена свои не открывают. Но если глянется им человек — чудеса ему различные показать могут, научить, как имена младших стражей выведывать. А если не глянется — то поутру не будет на островке человека, а труп его рыбам на корм пойдет.
— А ты, значит, им понравился?
— Как видишь, мил человек, жив я еще.
— Понятно, — сказал Дэвид. — А можно на это особенное место хоть одним глазом посмотреть?
Симелист вздохнул:
— Опасное это дело, чужеземец, ох, опасное… Впрочем, если ты и без того чудеса творить умеешь великие, отчего бы и не сходить? Если уж те стражи, которые на корнях мира сидят, тебе вреда не причинили, то и эти повредить не должны… — Знахарь повернулся к калитке.
— Что, прямо сейчас и пойдем? — удивился Дэвид.
— А что? Это недалеко. До утра, мыслю, вернемся.
* * *
…К озеру вышли как–то вдруг, неожиданно.
Строго говоря, это было вовсе не озеро: просто–напросто в этом месте река сильно разливалась, чтобы, впрочем, уже через двести метров вновь собраться до размеров небольшой лесной речки и неторопливо побежать дальше. Вода была настолько прозрачной, что даже сейчас, ночью, можно было увидеть стайки рыб, чешуя которых отблескивала серебром в лунном свете. На небольшом островке посреди разлива росло четыре дерева.
Вызвав Око, Дэвид присвистнул. Место и в самом деле было… мягко говоря, необычным.
— Штаны подверни и иди спокойно, — посоветовал Симелист. — Дно неглубокое.
— А ты?
— А мне там делать нечего. Я тебя тут подожду.
Дэвид еще раз посмотрел сквозь Око на остров и промолвил:
— Может быть, я задержусь.
— Задерживайся, кто тебе мешает? — пожал плечами дед. — Мне торопиться некуда.
Дэвид снял ботинки. Подумав, стянул и джинсы — стесняться вроде бы некого. Вода оказалась холодной, но ничего, можно было и потерпеть. Дно было песчаным, без камней и ила. Пока Дэвид брел по воде, вокруг его ног нагло сновали рыбки, заинтересованные неожиданным вторжением, постороннего объекта на свою территорию. Появление человека их нисколько не испугало.
Оказавшись на острове, Дэвид отряхнулся, попрыгал на месте, малость обсох и снова оделся и обулся — городской житель в четвертом поколении в штанах и ботинках он чувствовал себя куда комфортнее, чем без них. Он сел на землю, закрыл глаза и изменил уровень восприятия…
Теперь он мог более подробно рассмотреть то, что увидел еще с противоположного берега. Во–первых, энергетический фон на озере и на острове в несколько раз превышал все «нормы» для этого мира. Во–вторых, сам островок представлял собой сплошной кокон симелинэ — слово, используемое колдунами Нимриана для обозначения гэемона не людей, демонов и животных, а энергетических оболочек камней, рек, природных явлений и т. п. Симелинэ, внутри которой находился Дэвид, состояла из множества слоев, расположенных на первый взгляд совершенно хаотично. Энергия накапливалась здесь не один год, не десять и даже не сто лет, частью вливаясь в воздух, растворяясь в воде, земле и деревьях, частью — преобразуясь во что–то новое. Симелинэ в этом месте была похожа на сталагмит — столь же долгий процесс роста, такой же принцип образования; отличие было только одно: источник, породивший симелинэ, находился не вне, а внутри нее. Опытный колдун, поработав тут какое–то время, мог бы превратить «дикий Источник» в четкую, отлаженную систему, приспособив ее к своим нуждам, — вроде Главного Сплетения в Тинуэте, хотя, конечно, во много раз более слабую. У Дэвида не было ни опыта, ни времени для такой работы. Тем не менее, определенные надежды на это место он все–таки возлагал, потому как симелинэ островка была выстроена на базе стихии, которой у него не было и которую он очень хотел бы приобрести, — Жизни.
Перебрав в уме Формы, которые он мог использовать, Дэвид остановился на Паутине. Используя колдовской ключ, сплел заклятие, представляющее собой что–то вроде «перчаток» для действующих частей своего гэемона. Потянулся нитями Паутины к симелинэ. Благодаря заклятию он мог рассредоточить свое внимание на дюжину, а то и больше, различных потоков, манипулируя каждой отдельной «паутинкой» одновременно с остальными. Внутренняя структура симелинэ показалась ему похожей на бесконечный лабиринт. Пройти его, используя только один энергетический поток, было невозможно: в большинстве случаев, чтобы открыть следующую «дверь», нужно было поворачивать сразу несколько «рычагов», находящихся в разных частях лабиринта. Два первых слоя он прошел довольно быстро. Дальше начались сложности. Во–первых, по мере продвижения в глубину структура лабиринта становилась все более запутанной и многомерной. «Туннели» и «комнаты» ветвились и множились, подбор «кодов» к «дверям» отнимал все больше времени. Кроме того, часть нитей Дэвиду приходилось оставлять на пройденных уровнях — оставленные без контроля слои симелинэ начинали работать в своем обычном режиме — захлопывали «двери», закрывали чужака в комнатах–ловушках. На каждом следующем уровне Дэвиду приходилось удваивать число контролируемых энергетических потоков. Мало того, что это заставляло его работать на пределе сил, так еще существовала опасность, что он, в конце концов, допустит ошибку и сунется в очередную «дверь», используя неверный «код». Последствия в этом случае могли быть самыми плачевными. На восьмом уровне, когда он, наконец, ошибся, его несколько раз тряхнуло, будто от электрического заряда, но и только. К счастью, «перчатки» из Паутины поглотили большую часть выплеснувшейся энергии. Дэвид покрылся холодным потом, подумав, что будь заряд чуть–чуть посильнее или будь несколько таких же — он вполне мог остаться на этом острове навсегда: его собственный гэемон был бы сожжен, и вместо живого человека на острове появился бы медленно разлагающийся труп.
