Мирч снова вдавил спусковой крючок, автомат запрыгал в руке. Жрец продырявил мутанту легкие, шею и попал в голову, выбив глаз.
Шипение оборвалось. Мутант изогнулся и, сделав еще один шаг, метнул вилы в Мирча. Тот уклонился, плавно подавшись вперед и в сторону, прыгнул и ударил снизу вверх. Ствол автомата пробил горло, хрустнули шейные позвонки. Мутант завалился на спину и затих.
– Живучая тварь, – прозвучало за спиной.
Мирч развернулся… и будто увидал свое отражение. В двух шагах стоял похожий на него жрец. Хотя одежда другая и лицо без шрамов, но рост, стойка, взгляд – те же.
– Назовись, – сказали оба одновременно.
И плавно, сохраняя дистанцию между собой, как по воде перетекли, сместились в стороны.
– Мирч Сельмур, – отозвался киевлянин первым.
Бросил разряженный автомат, откинув полу куртки, захватил пальцами метательные ножи в петлях.
– Петр Ра́стов.
Жрец повернул меч острием книзу и прижал левый локоть к боку, где по одежде расплывалось бурое пятно.
В тайных классах Канториума обучались лишь избранные – личные охранники Владыки да бойцы элитных карательных отрядов Ордена. Им не было равных среди простых воинов-монахов, солдат замка Омеги или бойцов топливных кланов, только наемные убийцы из школы Меха-Корпа могли состязаться с ними в мастерстве. И если им доводилось сходиться в бою, то все решали мгновенья. Один неверный шаг, выпад, даже взгляд – и тебя настигнет смерть.
Мирч отклонился назад. Петр сделал шаг вперед. Сплелись руки, прозвенела сталь, миг – и они разошлись: Петр Растов, сжимая окровавленный меч острием книзу, а Мирч Сельмур с рассеченным лицом.
Киевлянин упал на колени. Согнувшись, уперся ладонью в землю.
Петр вздрогнул, повернулся кругом. Ноги его заплелись, жрец вытащил торчащий из груди метательный нож, взялся за другой, в плече, и рухнул на спину.
Рука Мирча подломилась, он свалился лицом в траву. Кровь заливала глаза, дрожащие пальцы не слушались, не получалось попасть во внутренний карман. Прокусив губу, Мирч замычал, перевернулся на бок и достал брезентовый сверток. Сорвал зубами тесьму, нащупав холодный цилиндр, выдернул из петли. Вдавив большим пальцем кнопку, вонзил иглу между ребер. Она проткнула сердечную мышцу и впрыснула лекарство в кровь.
Мир взорвался сотнями вспышек, разрастаясь, сметая границы между болью и наслаждением, – дохнуло холодом, полыхнул огонь, отовсюду полился яркий свет. Сознание рванулось вверх, воспарило над телом – оно больше не нужно, оно лишь скелет, обтянутый мышцами, сосуд, заполненный жидкостью, кожаный кокон, который не сравнится с бескрайней вселенной, принявшей в свои объятия душу Мирча Сельмура, с безграничной силой Создателя, с бесконечной рекой времени…
Свет померк, сознание ухнуло в черную бездну. Мирч закричал, вернулась боль, казалось, на грудь уронили гранитную плиту, и теперь ни за что не выбраться из-под нее.
И только шевельнув рукой, он понял, что лежит на спине и смотрит в ясное холодное небо Пустоши. Все еще живой.
Часть третья
Машины апокалипсиса
– Это что ж тут такое было? – спросил Ильмар. Гулкое эхо улетело в туннель за спиной. Он повернулся к Юлу.
Калеб с Оглоблей пялились на высокие своды, стоя снаружи у входа. Яков остался наверху с лошадьми и повозкой, атаман не рискнул тащить их по крутому склону в котлован, опасаясь камнепада: дорога, которая вела вниз, была завалена валунами в человеческий рост еще со времен Погибели. Во всяком случае, так поведал Юл, а откуда он это знал, атаман не стал уточнять.
Ильмар топнул ногой о бетонный пол и оглянулся, слушая, как затухает эхо.
– И далеко туннель тянется?
– Шагов триста, – ответил Юл, направляясь к выходу. – Потом сужается и вниз резко уходит. Раньше там лесенка была, а сейчас… не знаю, если не завалило, пройдем.
– А если завалило?
Юл мотнул головой влево, в сторону выезда из котлована, рядом с которым под склоном чернели лазы в заброшенные штольни. Над каждым висел жестяной козырек, подпертый чугунными столбиками.
– Ползком.
Атаман вытер пот со лба. Солнце нещадно жарило сквозь белесую дымку, над камнями струился горячий воздух. Ничего – Ильмар расстегнул куртку, – под землей всегда прохлада, глядишь, Зиновию полегчает, идти сможет. Так и доберутся до цели, а там и Гест появится, и тогда… Атаман сжал распятие на груди. Все в кулаке будут: киевские, Московия. Главное – джагера захватить.
– Ближняя штольня отливная, по ней за главным туннелем в ходы подземные попасть можно, – сказал Юл. – Узковата, правда, но сработана из стальных труб.
– А остальные? – спросил Калеб, стягивая куртку из чешуйчатых шкур маниса.
Штаны он давно закатал до колен, клетчатый платок намочил и набросил на голову, прикрыв шею и плечи от палящих лучей, и сверху соломенную шляпу надел.
– Не ходил, не знаю.
– А что здесь было-то? – Оглобля разделся до пояса, стянул узлом рукава рубахи на животе. Его лысый череп и покатые плечи лоснились от пота.
– Не знаю. И никто толком уже не расскажет, – ответил Юл.
– Эт почему? – удивился башмачник, уперев руки в бока.
Он медленно поворачивался на месте, разглядывая склоны огромного котлована.
– Ходов много. До Погибели тут крепость подземная была, а мож, не крепость, схрон. Только такой, что по туннелям до самого Минска дойти можно.
Оглобля присвистнул:
– Так что ж добро-то такое пропадает? Почему здесь не живет никто?
Юл усмехнулся:
– Отчего ж не живет, живут.
– Кто?
– Мутанты.
Калеб крякнул, Ильмар нахмурился, а Оглобля скинул с плеча винтовку и проверил затвор.
– И много их? – спросил он.
– Кого? – Юл сел на валун и стащил сапог.
– Мутантов! – едва не выкрикнул Оглобля.
– А-а, та мне откуда знать. Мы же к Нарочи идем. Раньше в поозёрье поселение было. Туда путь трудный, но зверья там давно нет. Некроз ведь кругом.
Юл перемотал портянку и натянул сапог, притопнул и сказал:
– Ну что, пошли за поклажей?
Ильмар кивнул и направился к завалу на выезде из котлована, за которым наверху стояли лошади и повозка. Юл шагал рядом, за ним Калеб с курткой и карабином в руках. Оглобля, задумавшись, остался на месте.
– А если все же вляпаемся? – спросил он.
– В дерьмо, что ль? – хохотнул Юл, переглянулся с Ильмаром. – В конце туннеля летучих мышей полно, помет хоть лопатой выгребай. Правда, чем глубже, мыши почти не попадаются, а вот идти трудней, многие с непривычки психовать начинают.
Атаман на ходу обернулся. От всяких подземелий его воротило. Стоит только представить этот давящий свод, эту непроглядную холодную темень вокруг, так голова кружиться начинает. А вот Юл уверенно держится, будто хозяин этих мест. Знать бы, что у него на уме? Говорливым медведковский стал, развязным каким-то… может, чего нехорошее удумал? И деньги он легко взял, пять золотых вместо десяти, которые просил вперед, и на вопросы в охотку отвечает, хохмит. Ильмар скосил глаза, разглядывая Юла в профиль: приплюснутый нос, низкий лоб, шея толстая и короткая, квадратная башка будто к плечам привинчена. Поди угадай чужие мысли, когда морда у человека кирпичом. Ну, время покажет, сначала к Нарочи пусть выведет, а там, если не обманет, Ильмар начистоту поговорит с Юлом. Может, тот место погибшего Рэма займет…
