Один из «ренегатов», контролировавших эту область, почувствовал нечто, взглянувшее на него, и испуганно отшатнулся. Но старший продолжал поддерживать огонь, катая на ладони «Огненный шар», который теперь улыбался уже новому хозяину. Я возненавидел и его. А невидимые волны, пропитанные мысленными проклятиями, все дальше расходились от меня. Второй бандит тоже что-то почувствовал, улыбка стерлась с его лица, а глаза испуганно забегали.
Нет, нет. Это не я. Я пытался сопротивляться, но черный туман думал за меня, а ненависть — говорила. Они завладели мной, как всесильные создания, приходящие к тебе в ночных кошмарах. Еще немного и они меня толкнут на автоматы с голыми руками. И я, иссеченный пулями, обливаясь кровью, буду корчиться в пыли, но все равно ползти к ним…
— Какая прелесть, — Мотор причмокнул губами и подписал себе приговор.
— Да гореть тебе в аду, — сказала ненависть, ловко превратив звуки страшные слова.
— Чего? — бандит подавился вопросом. — Что ты сказала, сявка?
— Да гореть тебя в аду! — выдавил из меня крик черный туман. В ушах зазвенело. Два бандита кинулись в стороны. А Мотор не успел.
Да будь ты проклята, Зона!
И будь благословенна!
«Огненный шар», лежавший у Мотора на ладони, словно ждал приказа, резкого окрика. Он подскочил, заискрился, внутри него вспыхнул огонь, превращая улыбку в дикий оскал. «Жарка» родилась прямо в руках бандита — яркое желто-красное пламя ударило фонтаном в небеса. Мотор дико заорал. Огонь охватил его руки, проворно прыгнул на лицо, стек на грудь. На меня пахнуло горелой кожей и паленым мясом, жаром слизало брови, ресницы, щетину с подбородка и щек, опалило глаза и, развернув, толкнуло в спину.
Я сделал несколько шагов и, запутавшись в ремне от автомата, упал на колени, разбив их в кровь. Черный туман, медленно утекал, утаскивая все еще цеплявшуюся за меня ненависть. Они покидали мое тело и разум, но я, словно новорожденный, не знал, что делать с ними, как ими управлять.
За спиной уже не кричали. Чувствовалось лишь жаркое дыхание, и ужас охватывал меня, как только я представлял, что там может быть. Никакие силы этого мира не заставили бы меня оглянуться, но я это сделал.
Мотор исчез, на его месте жарким маревом дышала новорожденная аномалия, успевшая слизать часть одной рельсы. Чуть дальше валялся кусок обгоревшего плаща и еще что-то черное. Автомат бандита лежал убогим огарком свечи рядом с аномалией. Напарники Мотора испарились. Наверное, сбежали, почему-то с облегчением подумал я.
А потом я увидел его. «Огненный шар» плясал в центре аномалии, крутился, показывая разные бока, переворачивался, словно пытался представить себя во всей красе и доказать, что он все так же нужен мне. А потом он неожиданно замер, и черные точки сложились в улыбающуюся рожицу.
И шар мне подмигнул.
Второй раз за день сердце подскочило и застряло в горле, но рожденный в глубине теперь уже моего тела крик вырвался и вновь ударил плетью по ушам…
Бишкек, 18–27 июля 2009 года.
Орёл-решка
(Виктор «SNiPER» Стрелков, Олег «Kotoleg» Сластиков, Екатерина «Копилка» Боровикова)
События прошлогодней давности всплыли в памяти. В то пасмурное утро решался вопрос о моём новом задании.
Подкинув монету и тут же поймав её, я пару секунд медлил, пытаясь почувствовать, что выпало. Этот старый советский «Юбилейный» рубль, найденный мною в помещении касс на автовокзале, стал для меня талисманом. И вот сейчас я думал — брать задание или нет?
Раскрыв ладонь, посмотрел на чеканный профиль вождя пролетариев.
— Нет, мужик. Сегодня не твой день. — Сказал я, убирая монету в приклад «Винтореза».
— Но…
— Батюшка Ленин меня никогда ещё не подводил.
— Я же деньги плачу?! — растерянность в его взгляде сменилась страхом, который затем поглотила злость.
— И чё? На кой ляд мне, как трупу, твои деньги? — в ответ на мой риторический вопрос мужик весь напрягся, тяжело дыша.
Не обращая внимания на его гнев, я перекинул ремешок винтовки через голову, и уже собрался уходить, когда эта, мягко говоря, мразь, выхватила из кобуры пистолет.
Резким движением, выбив оружие из его руки и заломив её, я заставил мужика встать на колени. Правильно причиняемая боль многое с людьми делает.
— Зря ты так. Я быть может, слил бы тебе инфу про «возможных исполнителей». Но теперь… Даже разговаривать с тобой не буду.
Верным ударом — костяшками пальцев в кадык — я оставил мужика хрипеть, стоя на коленях посередине комнаты, а сам направился к выходу. Ничего, к вечеру придёт в себя.
Задержавшись на крыльце, я взглянул на небо. Вторую неделю оно хмурилось, грозя проливными дождями, но не обронило ни капли.
С работой на сегодня не срослось. Куда же податься? Загляну-ка на Свободу. Скоро очередная апрельская годовщина. Может, они снова чего придумают, а я тут как тут. Да и платят они нормально. Сказано — сделано. Ноги сами понесли меня на знакомую тропинку.
К чему мне вспомнилось то весеннее утро? Да ещё настолько ярко, будто произошло вчера? Виновником этого стал «чудило», сидевший сейчас передо мной. Он дрожал, хотя солнышко грело отменно сквозь пелену облаков. Мужика, похоже, ломало, поэтому я предложил ему горячего чаю из термоса. Жестяная кружка билась в его жилистых трясущихся руках об остатки зубов, когда он пытался сделать глоток. Ну не так выглядит «нервный отходняк», пускай даже я бы отбил «чудило» от полка Контролёров. А ведь в ложбинку его загнали всего лишь Снорк и два Слепыша.
Я их заметил, ещё стоя на вершине холма. Мужик практически сдался на милость мутантов, размахивая корягой перед мордами псов. Снорк затаился метрах в десяти, скрытый прошлогодней травой, и выжидающе наблюдал. Сталкерская солидарность мне не позволила дать мутантам насладиться свежей человечинкой. Спросив разрешения у судьбы, я прицелился.
Почему же вспомнился именно тот день? Мужик вроде мне кого-то напоминает… но вот кого? Он не мог узнать меня, так как я снял только респиратор, оставив на лице защитные очки. Ещё раз, внимательно, я осмотрел его.
Лохмотья дорогого сталкерского комбинезона прикрывала армейская фуфайка, испачканная кровью и засохшей грязью. Потрескавшиеся кирзовые сапоги, выглядывающие из-под штанин. Запекшаяся кровь в нечёсаных волосах на голове и бороде. Земляного цвета лицо, изрезанное множеством мелких морщинок и глаза. Пустые серо-зелёные глаза, а ведь когда-то в них блестел огонёк злости.
— Мужик, тебя как кличут? — спросил я.
— Сявой. — Быстро ответил тот, допивая чай.
— Савелий, говоришь? Ну, пусть так. Скажи мне лучше — где оружие пропил?
Он закинул голову, делая последний глоток из кружки, как вдруг брызнув остатками чая, закашлялся. Протягивая ее, Сява посмотрел на меня огромными от удивления глазами:
— Кто тебе рассказал?
— Догадаться не сложно. Вашу братию я вижу постоянно, на Вокзале…
— Я не пьяница! — Сява вскочил с поваленного дерева.
— А кто же ты?
— Я сталкер! — он гордо выпятил свою грудь.
— Хорошо… — я не собирался издеваться над больным человеком, но мне стало интересно — как он выживает в Зоне?
Я снял рюкзак и, развязав клапан, посмотрел на мужика:
— Сто грамм?
— Есть? — из «гордого сталкера» Сява в одно мгновение превратился в «собаку Павлова». — Слушай! Мне хватит и полтинника! Налей! А?
— Ты помнишь… — я стал медленно говорить, проверяя мужика: — что в Зоне всё не просто так делается?
— Тебе глотка водки жалко? — он явно наигранно обиделся.
— Поверь. Мне не жалко… но ты, Савелий и так уже должен.
— Я? Тебе?! — в его глазах засветились очень знакомые искорки.
— Значит, я зря променял твою жизнь на три пули? — произнеся это с огорчением в голосе, я начал завязывать рюкзак.
— Э-э-э… Погоди… — Сява подскочил ко мне и, останавливая, схватил меня за руки. — Мы же не закончили?
Блеснувшие огоньки гнева в его глазах сменились тоскливой пеленой надежды. Всё бы ничего, но вот амбре от него слегка охладил мои добрые намеренья. Одним движением рук я освободился из цепких пальцев Сявы. Он, не ожидав этого, не смог удержать равновесия и рухнул на спину буквально в паре сантиметров от поваленного дерева.
Поднявшись с пня и накинув одну лямку рюкзака на плечо, я спросил пытавшегося подняться с земли мужика:
— Ты когда последний раз ел, сталкер?
— Вчера… — он смог таки совладать со своими конечностями и взгромоздился на поваленное дерево.
— Вчера?
— Ну, может позавчера… — он попытался вытереть грязь с бороды.
— Ладно… — собравшись с мыслями, я подошёл к нему ближе. — Ты мой должник, но я накормлю тебя… Только на еду, ты заработаешь. Это понятно?
