Отряд Келвора торопливо выбил нижние окна ближайшего здания, и Испивающие Души бросились внутрь. Спастись от этого наводнения можно было только на верхних, легко обороняемых этажах административных высоток, откуда в первые дни сражения выбивали грейвенхолдцев. За остальными десантниками последовали Грэвус и Карендин.
Последним шел библиарий Тирендиан. Оглянувшись, он послал еще один синевато-белый разряд, ударивший в приближающуюся орду и прорезавший в ней широкую брешь, — от находившихся там нескольких дюжин тварей остались обрывки обугленной плоти и обжигающий пар. Но разрыв в потоке быстро затянулся. Тирендиан пролез в небольшое окно, и вскоре улицы административного района Грейвенхолда полностью перешли в распоряжение армии рабов Каргедроса.
Подземный дворец был всего лишь декорацией, верхней башней комплекса, воздвигнутой исключительно ради демонстрации власти владельца, который был способен одной своей прихотью подчинить себе небо над старым городом. Пристройки, где размещались космодесантники, двор, где выстраивались воины, даже замершая навечно красота каменного сада — все это было чрезмерной роскошью, только дополнявшей общий облик дворца одного из давно канувших в Лету доимперских королей Энтимиона IV.
Основные же помещения располагались глубже. И если верхние элементы уже производили мрачное и тяжелое впечатление, то в целом дворец имел воистину брутальный облик. Массивные, раздутые колонны высились возле огромных, как скалы, стен из шлифованного оникса. Нефритовые бойницы сердито хмурились над узкими окнами. Потускневшие от времени огромные бронзовые ворота окружали украшения из резной кости, и благодаря белым клыкам, нависавшим над проходом, двери становились похожими на зевающие пасти. Личная армия Каргедроса расположилась как в самом дворце, так и среди внушительных каменных пристроек снаружи. Ведьмы обосновались на широких парадных ступенях, и сейчас ленивые движения полуобнаженных тел не позволяли даже предположить, какую ярость и боевое мастерство они демонстрировали в сражении. Несколько эскадронов реактивных машин класса «Грабитель» выстроились в тени фронтона, а их фанатичные наездники копались в антигравитационных системах либо смешивали новые виды боевых препаратов, повышавших скорость реакции и улучшавших восприятие. Эльдарские воины чувствовали себя неловко, отдыхая снаружи дворца. Часовые баюкали осколочные винтовки, мечтая присоединиться к сражению, бушующему сейчас высоко над ними. Что ж, вскоре их желаниям предстояло осуществиться. И они получат больше, значительно больше, чем могли вообразить. Большая часть войска Каргедроса уже отправилась наверх, чтобы загнать людское стадо на путь, по которому прокатится армия рабов. Но во дворце все еще оставалось очень много воинов.
Изнутри комплекс выглядел еще более огромным. Потолки здесь были настолько высокими и затерявшимися в тени, что казалось, будто помещения открыты ночному небу. Кем бы ни был тот король, но он явно стремился внушить ужас всякому, кто приходил к нему. Тронная зала даже превосходила размерами приемную, где Каргедрос впервые приветствовал Испивающих Души. А сам трон возвышался на постаменте, поддерживаемом двумя колоссальными распростертыми крыльями из темно-зеленого камня. Пол и стены были склизкими из-за скопившейся в воздухе влаги, и чудилось, что весь замок поднялся со дна моря. Этому ощущению только способствовал тусклый зеленоватый свет люминесцентных узоров, украшающих стены.
Сотня инкубов Каргедроса, элитных воинов-эльдаров, закованных в тяжелые латы, чье приобретение обошлось принцу в огромное количество рабов и жертв, стояла в непрерывном ожидании снаружи тронной залы. Внутри же были владения колдунов и гомункулов. Колдуны, темное и презираемое племя, присоединились к пиратской флотилии Каргедроса только ради того, чтобы избежать казни по возвращении в Коммораг. Их глаза вглядывались в просторы варпа за пределами Паутины эльдаров и искали возможности черпать оттуда силы. Варп же представлял собой вотчину Той-Что-Жаждет, так что колдовство почиталось за мерзейшую из ересей, — но сейчас Каргедрос нуждался в услугах колдунов, как нуждались в них и все остальные эльдары, допускавшие их существование при должном философском подходе. И хотя их пытали и презирали, колдуны в неменьшей мере нуждались в принце.
Гомункулы представляли собой расу истязателей, отделявшую себя от всех прочих обитателей Комморага и превыше всех прочих искусств ценившую пытки. Они предлагали свои услуги всякому, кто нуждался в профессиональном подходе к запутанным путям страдания, и Каргедрос, в чьих корабельных трюмах находилось множество рабов всевозможных народов, был идеальным работодателем. То, что именно гомункулы стали одним из привилегированных классов среди эльдаров, уже очень многое говорило о Коммораге. Там страдание стало разменной монетой и в прямом смысле краеугольным камнем всего социума. Болью можно было торговать, за нее сражались, ее воровали. Принципы причинения мук, на которых строилось эльдарское общество, были слишком сложны, чтобы их мог воспринять разум такой твари, как человек. Так что эльдары имели все права называться самой развитой расой Галактики.
А сородичи Каргедроса, принимавшие себя такими, какие они есть, таким образом, оказывались выше всех прочих эльдаров.
Сейчас принц восседал на троне, наблюдая за действиями колдунов.
Начиналась ритуальная пляска.
— Кому дано узреть конец времен? Кто станет свидетелем того, как все обратится в ничто? — прокричал кто-то из колдунов.
Из их рядов вперед выбежал один — неуклюжее, бесформенное создание, облаченное в бряцающие доспехи, которые делали его похожим на жука.
— Мы видим, все мы! Зрим в каждый миг, словно время уже остановилось и не осталось ничего…
Эльдары заплясали по зале, следуя сложному узору, образованному пересекающимися окружностями. Особый колорит танцу придавали странные очертания тел колдунов. Магия вытворяла удивительные вещи с плотью и разумом носителя. Варп всегда взимал свою плату.
Вперед вышел еще один колдун — сгорбленное и сухое существо, но двигающееся с изяществом и скоростью ведьмы.
— Ничто, кроме воли, ибо воля есть разум, способный объять творение, а без него нет ничего…
На глазах Каргедроса пляска становилась все стремительнее, а круги, описываемые танцорами, — теснее, и казалось, будто стая хищников обступает свою жертву. Пляска эта была одновременно и насмешкой над ритуалами эльдаров до Падения, и их доработанным продолжением. Впрочем, старые танцы порой еще исполнялись отдельными представителями расы, укрывшимися в своих искусственных мирах. Сама по себе пляска не была магической, но волшебство не могло существовать без нее, поскольку она сосредоточивала необъятные просторы разума каждого из участвующих в ней на конкретной задаче.
