им против моей быстроты, усиленной экзоскелетом.
Я же подскакиваю к Мизуки:
— Мастер Мацуо, я немыслимо рад увидеть ваше искусство в действии, вашу работу в команде и ваши боевые навыки. Род Мацуо известен своей честностью и приверженностью к защите истины. Я был бы счастлив стать слугой вашего рода, но у меня свой путь. Я искренне сожалею, что наши пути пересеклись в этой битве. Надеюсь, что мои недруги не смогли достаточно очернить меня в ваших глазах и мы сможем стать друзьями? Я предлагаю вам дружбу на поле боя.
Мизуки кивает в ответ:
— Господин Такаги, я вижу, что вашей чести могут позавидовать некоторые древние рода аристократов. То, что творилось в последний месяц, иначе, как мракобесием, назвать нельзя. Я не верила ничему из того, что показывали, так как после трех разоблачений перестала доверять выплеснутой в интернет грязи. Я буду рада иметь такого друга, как вы, господин Такаги. И понятное дело, что я отказываюсь от боя с вами.
Мизуки кланяется и уходит с арены. Камавура метает глазами молнии, он со злостью так сжимает подлокотник кресла, что тот расщепляется под его пальцами.
Зал уже рукоплещет ей. Одобрительные крики слышатся всё больше и чаще.
Четверка недругов удивленно переглядывается. Джиро и Минори качают в ладонях покалеченные пальцы. Я улыбаюсь, подмигиваю им, а после бросаюсь вперед. Через пару минут вскрикивает Тетсуи.
Те трое, которые заведовали биолабораторией научили меня, что лучшим обезоруживанием противника являются переломы пальцев. И сейчас я провожу ту же самую стратегию. Остается ещё один человек, чтобы моя операция перевалила за две трети…
Огненный шар я отбиваю без труда. Ускользаю от бегущих противников, которые хотя бы врукопашную хотят достать меня. И оказываюсь возле последнего мастера, которого надо вывести с арены:
— Мастер Ямада, я не хочу вражды с вами. Ваш род за всё время существования показал себя исключительно с положительной стороны. Фамилия Ямада никогда не омрачалась черными делами. Я был бы счастлив стать слугой вашего рода, но у меня иной путь. Искренне сожалею, что наши пути соприкоснулись на этой арене. И надеюсь, что предложенная мной дружба не будет отвергнута…
Ютака отбивает брошенный Хидики шар и кланяется в ответ:
— Господин Такаги, ваш путь поистине тернист и труден. Я вижу, что честность у вас стоит на первом месте, поэтому могу заявить с открытым забралом — я никогда не верил тем фейкам, которые про вас выкладывали. Вашим противникам не удалось сломить вас и ваш дух достоин уважения. Я буду счастлив иметь в друзьях такого человека как вы…
— Бейся! Я тебе сказал — бейся! — выкрикивает Камавура, когда Ютака начинает уходить с арены.
— Нет, господин Тэкеши, хинин достоин дружбы аристократов! Он доказал свою стойкость и я не очерню честное имя Ямада этой недостойной битвой! — с достоинством отвечает Ютака.
Мой костюм показывает десять процентов, и я вкладываю их в рывок к Хидики. Тот пытается увернуться, но куда там…
Теперь четверо покалеченных мастеров оказываются перед уставшим, но довольным хинином. У меня внутри начинает просыпаться то самое чувство радости битвы. Я знаю, что могу убить их прямо сейчас и…
Я не должен делать этого! Я всего лишь должен выиграть. Должен опозорить их, но не убить.
И вместе с тем радость боя пытается толкнуть меня на убийство, влечет к смертельно опасным точкам на телах четверки.
— Ну что, потанцуем, мальчики? — выкрикиваю я, чтобы хоть на миг заглушить голос внутри себя, уговаривающий убить этих четверых.
— Сдавайся, хинин, — сипит Минори. — Тебе всё равно не справиться…
Я лишь улыбаюсь в ответ и прыгаю в атаку. Теперь мне нужно приложить все силы, чтобы не вырубили раньше времени. Я мечусь между четырьмя противниками, иногда прикладывая одних издали огненными шарами, а других охаживая Земляными Мечами.
Получается так ловко, что я невольно начинаю сомневаться — с мастерами ли я сражаюсь? Неужели тренировки Казимото так сильно повлияли, что даже мастера не могут со мной справиться?
И в самом деле — я вижу каждое движение противников, знаю их тактику, предугадываю удары. Я словно молния метаюсь между четырьмя столбами и творю с ними что хочу. А хочу я всего лишь вызвать пот на их лицах.
И через шесть минут непрерывного боя у меня это получается!
В это время крики сменяются на другие:
— Хинин — герой! Хинин — герой!
И это чуточку приятно. Пот струями течет по мордасам четверки. И этот пот показывает то, что скрывалось под повязками…
Мы недаром клали в своё время этим четырём ребятам трафареты членов на лоб — их можно было замазать кремом, либо гримом, но когда выделялся пот, то и силуэты проявлялись четко. А ещё был один сюрприз… Как раз на завершение операции.
Я быстрым волчком прокатываюсь по ногам четверки так, что уставшие ребята валятся на арену. Пока они поднимаются, мне хватит времени для нужного оммедо. Мудры складываются в нужную комбинацию и я провозглашаю:
— Свет Истинного Солнца!
В моих руках появляется большой шар, чьи лучи падают как раз на ребят. Большой шар, наподобие дискотечного. И лучи выискивают то, что нужно. Я подкидываю шар в воздух, и он зависает, разбрасывая лучи по сторонам.
— А сейчас посмотрите на этих друзей! Они целый месяц изготавливали про меня различные фейки, гнали грязную дезинформацию, не соответствующую действительности, а по сути… В академии у меня сегодня появилось немало друзей, хороших и верных, а это… Это х.евые друзья! И метку их х.евости можно увидеть на лбах!
Четверка к этому времени поднимается. У каждого во лбу горит не звезда — горит силуэт члена, который в своё время был приложен к челам детей аристократов.
Зал от моих слов смолкает, а потом его своды словно раскалываются. Раскалываются от хохота! Даже на лице ректора появляется довольная улыбка, а уж преподавательница рядом с ним и вовсе покатывается со смеху.
Не смеется только один Камавура. И четверка, которая пытается заслонить руками пылающие знаки. Так как больными пальцами особо не закроешь, то приходится закрывать здоровыми руками.
И чем им остается воевать? Ногами?
До их мозгов доходит это, и они начинают пятиться назад. Их взгляды не предвещают мне ничего хорошего, но самое хорошее уже случилось — я побеждаю!
Побеждаю безоговорочно, очищая своё имя и валяя в грязи фамилии противников. А они уходят, не в силах противостоять одному жалкому хинину.
Вижу, что Камавура вскакивает и
