- Попросите повторить на человеческом языке, по-франкски или по-немецки, если они не владеют языком страны пребывания.
- Так и спросить? - опешил офицер-связист.
- Не стесняйся, Лепешинский! Так и передай! - отрезала Лиза, в душе которой неожиданно поднялся гнев такой силы, что ее впору было изолировать от легковоспламеняющихся жидкостей и боеприпасов.
- Повторили по-франкски. Требуют представиться.
- Требуют? Ладно! Переходим на голосовую связь. Переключай на меня!
- Есть канал, - доложил Лепешинский, - вы на связи, командир.
- Внимание! Английская эскадра, - начала Лиза ровным голосом, - к вам обращается командир соединения Себерского республиканского Флота капитан 1-го ранга баронесса и кавалерственная дама Елизавета фон дер Браге. Назовитесь и объясните ваши действия!
Ответом ей была тишина. Видимо, командир эскадры решал, как поступить. Это заняло у него никак не меньше минуты.
- Вы говорите с командиром эскадры. - Слышимость была хорошая, но и то сказать, расстояние для мощных корабельных радиостанций почти смешное. - Я адмирал Королевского флота Великобритании виконт Дэвид Уинчестер. Мы находимся в воздушном пространстве Киевского княжества и, находясь с оным в союзнических отношениях, рассматриваем ваш отряд, баронесса, в качестве нарушителя границы.
"Да, вы смеетесь? Сынок графа? Здесь? Вот же зловредная семейка!"
- Отлично, адмирал! - ответила Лиза все тем же спокойным, несколько равнодушным голосом. - Довожу до вашего сведения, что республика Себерия и Киевское княжество находятся в состоянии формально объявленной войны. Таким образом, вы, виконт, вывели вверенную вам эскадру как раз на линию вооруженного противостояния, и я вижу только два выхода из положения. Или вы официально от лица британской короны объявите республике Себерия войну и, тогда, я буду рассматривать вас в качестве вооруженного комбатанта и с удовольствием атакую. Или вы уберетесь отсюда к чертовой матери так быстро, как сможете, иначе я обвиню вас в нарушении параграфа Седьмого Римской конвенции и все равно атакую. Выбор за вами.
- У вас, капитан, кажется, говорят: Бодался теленок с дубом. - В словах младшего Диспенсера звучало пренебрежение, граничащее с презрением, но Лизе это уже было все равно. Что будет, то и будет.
- Даю вам десять минут на размышление, - сказала она, заканчивая разговор. - После этого атакую без дополнительного объявления. Время пошло.
"Время пошло..."
- Господа, - Лиза встала из кресла и обвела взглядом всех присутствующих в рубке, но говорила она по внутренней трансляции сразу со всем экипажем авиаматки и экипажами приданных ей кораблей, - это честь служить с вами. Не посрамим флага! Да пребудет с нами Господь!
Глава 9. Скажи-ка дядя..., май-июнь 1932 года
В конце концов, англичане отступили. За пару минут до истечения срока ультиматума подняли пары, развернулись и, не попрощавшись, - по-английски, - пошли прочь. Небо было ясное. Видимость идеальная. Ветер относил в сторону клубы пара. "Юнион Джек" гордо развивался над кораблями эскадры, но дело было сделано: попытка надавить на себерский Флот авторитетом, основанным на традиции и мощи главного калибра линейных кораблей, провалилась. У себерцев нервы оказались крепче, чем полагали в Лондоне. Или Короне просто не повезло. Что называется, нашла коса на камень. Виконту Уинчестеру попался неподходящий противник: упертая, больная на всю голову патриотка, от которой всего можно ожидать. Даже подвига. А начинать всамделишную войну адмирал, по всей видимости, не собирался. Вернее, не мог. Не имел таких полномочий.
Однако нет худа без добра, как говорят в Себерии, да и не только там. Конфликт, едва не ставший из политического военным, и грозивший перерасти в мировую войну, заставил кое-кого задуматься о главном. Так что не прошло и нескольких дней, как воюющие страны получили предложения о посредничестве в ведении переговоров. Франки подсуетились, византийцы и даже сам император обкорнанной "по самое не могу" Священной Римской Империи Немецкой Нации. Разумеется, стороны еще повоевали немного, демонстрируя серьезность своих намерений, однако уже двадцать девятого мая в Равенне открылась многосторонняя мирная конференция под эгидой Венецианской республики, Генуи и Византийской империи. Франков не захотели немцы, австрийцев - поляки. Ну, а англичан после их демарша в районе Могилева не хотели видеть за столом переговоров ни себерцы, ни пруссаки.
Ругались там - за закрытыми дверями и строго в дипломатических выражениях - знатно, но не долго. Себерия предложила своим истощенным войной противникам условия, от которых в нынешних обстоятельствах им было крайне сложно отказаться. Польша возвращала Себерии практически все прибалтийские территории, захваченные в предыдущих конфликтах, и, разумеется, северную часть Белой Руси и восточную часть Латгалии, так что граница проходила теперь по линии Мемель-Келме-Паневежес-Утена-Игналина-Смаргонь-Борисов, то есть значительно дальше к северу и востоку, чем линия Западного фронта на момент объявления перемирия. Себерия не стремилась к захвату коронных территорий Польши и Литвы, - ну их к черту, одна морока и никакой выгоды! - она лишь желала вернуть свое. Не больше, но и не меньше.
То же и с Киевом. Ни Пермская земля, ни земли черемисов Киеву исторически не принадлежали. А Княжества северо-восточной и центральной Руси - Владимиро-Суздальское, Муромское, Рязанское и северные районы Полоцкого, Смоленского и Черниговского княжеств довольно долго сохраняли свою независимость, тяготея скорее к Новгороду, частью которого и стали в конце семнадцатого века, чем к Киеву, частью которого являлись относительно недолго и не по своей воле. В результате, Восточный фронт отошел на север и запад, а граница прошла по линии: Ирбит, Нижний Тагил, Кунгур, Оса, Ижевск, Казань, Саранск, Липецк, Брянск, Могилев.
Мирный договор подписали третьего июля, но еще двадцатого мая на "Архангельск" прибыл новый командир - контр-адмирал Егорычев, и Лиза "списалась на берег". Адмиралтейство обещало равноценную замену, но цена таким обещаниям - грош. Да и то в базарный день. Была война, - не хватало людей, - и в тех условиях могла сгодиться и баба в погонах. Даже звания каперанга не пожалели. Командуйте, дескать, барышня, родина вас не забудет! Но то война, а в мирное время желающих "порулить" авианосной группой хоть пруд пруди. Тот же Егорычев, просидевший всю войну зампотылом 5-й эскадры.
Однако Лиза по простоте душевной сигнала "поворот все вдруг" не поняла. Сначала удивилась. Думала, что это наказание за ее художества, типа вылета на штурмовике в составе эскадрильи, - та история реально грозила трибуналом. Однако под трибунал ее никто не отдал и грозных выговоров не сделал. И тогда, Лиза задумалась, что за притча? Обиделась позже, переговорив с парой другой начальников в управлении кадров 2-го флота и увидев, как при разговоре с ней прячет глаза адмирал Борецкий.
