Вместо привычных глазу домов по сторонам высились клубящиеся, меняющие цвет штуковины, напоминающие не здания, а горы светящейся пены. По их стенам бежали десятки надписей, судя по всему рекламных, но Вильям не понимал и десятой части из них: "Стырки подержанные, отхреначим по полной!", "Индуал-комбайн!", "Секс-хоп в окристом плаке!".
Он ощутил, как кружится голова. Захотелось нацепить шлем, чтобы ничего не слышать и не видеть, взять винтовку и в кого-нибудь выстрелить.
– А какое сегодня число? – спросил у водителя первым сориентировавшийся Ли.
– Пятое июля, – отозвался тот, пятясь к кабине транспортера, который среди сверкающего великолепия смотрелся металлическим динозавром.
– А год, год, видят духи?
– Две тысячи сто пятьдесят третий.
Вильям ощутил, как что-то сильно, но мягко шарахнуло его по затылку, перед глазами потемнело. Сорок лет, почти сорок лет прошло с того момента, когда рядовой Снарк ступал на родную планету!
– Ни хрена себе, жопа крокодилья, – озадаченно сказал Гаррисон. – Это что, мне сейчас семьдесят девять? Я что, пенсионер?
– Святая Дева, – простонал Арагонес, – я должен выпить…
Вильям потер оказавшийся холодным и влажным лоб, огляделся. Транспортер исчез, точно его и не было, а шумному и сверкающему городу не было до кучки легионеров никакого дела.
– Поддерживаю, – проговорил Соболев, огладив усы. – Надо бы найти кабак и проверить, какие сейчас цены и сколько жалования за все эти годы набежало к нам на карточки…
Кабак уроженец России нашел в считанные мгновения, как показалось Вильяму – по запаху. Уверенно свернул в одну из многочисленных дверей, выходящих на тротуар, почему-то овальную, и спустя мгновение изнутри донесся его ликующий вопль:
– Заходи!
За овальной дверью обнаружилась полутьма, особенно приятная после буйства света на улице, шум остался за порогом. Из-за стойки выглянул смуглый тип с роскошными черными усами.
– А, солдаты? – проговорил он без особого удивления. – Выпить хотите?
– Цены покажи, видят духи, – потребовал Ли.
Через пятнадцать минут они сидели за столом, уставленным бутылками и тарелочками, а в широких бокалах плескался коньяк. Сумма, накопившаяся за время службы, оказалась велика, и хотя цены за сорок лет тоже выросли, каждый из бывших легионеров стал почти богачом.
– За тех, кто не дожил до этого дня! – проговорил Ли, поднимая бокал.
Стеклянный звон огласил помещение, на мгновение перекрыв все звуки.
В животе родилось противное ощущение, что-то в нем готовилось разорваться на части. Вильям напрягся, сдерживая тошноту, а приятный женский голос прощебетал, как показалось, в самые уши:
– До посадки осталось пять минут. Не забывайте, пожалуйста, личные вещи…
Пневмоплан, на котором Вильям летел из Лондона в Ливерпуль, больше всего напоминал поставленную на попа пулю. Как эта штука двигалась, догадаться было сложно, но расстояние в несколько тысяч километров она преодолела за считанные часы.
Вильям даже не успел окончательно протрезветь.
Напились они тогда так, что он с трудом помнил, как добрался до аэропорта. Где-то рядом, на грани видимости все время маячили полицейские в белой форме, но близко не совались.
Знали, скорее всего, что прибывшим с войны нужно время отойти.
Совершенно очумевший Вильям проводил Гаррисона, погрузился в пневмоплан до Лондона, и едва заснул, как пришло время пересаживаться. Теперь его ждал Ливерпуль, город, где он родился и прожил ту, первую жизнь, которая была до армии.
Война стала второй. Теперь предстояло начаться третьей.
– Компания ТрансАэро благодарит вас, что вы выбрали наш рейс. Удачного вам пути! – сказал все тот же синтезированный голос и дверца в стене персонального пассажирского отсека с шипением распахнулась.
Вильям с трудом отогнал мысль кувырнуться в нее головой вперед, как при десантировании.
Ливерпульский аэропорт оказался третьим, какой бывший легионер видел после возвращения на Землю, поэтому он не произвел такого впечатления, как его собрат в Триполи. Десятки взлетающих и садящихся пневмопланов, дорожки из света, указывающие пассажирам, куда надо идти, витающие там и сям транспаранты виртуальной рекламы – мимо всего этого он прошел равнодушно.
Огляделся только на стоянке такси.
Личный транспорт к середине двадцать второго века получил название автораэра, и единственное, что было в стоящих тут аппаратах знакомо Вильяму – канареечно-желтый цвет и шашечки на крыше.
Ну и таксисты, само собой.
– Поехали, куда скажешь! – первым сориентировался толстяк в футболке-сеточке, сквозь которую просвечивало красное брюхо. Лицо пузана до самого рта скрывала полупрозрачная маска-очки – очень модная штуковина, заменившая обитателям метрополии Федерации все персональные цифровые приборы.
– Нет, лучше со мной! – сбоку выскочил вертлявый тип в такой же маске. – Он тебя до ближайшего столба довезет!
– Ах ты, да я!
Речь таксистов звучала странно, будто они все наглотались горячей каши и пытались говорить, не выпуская ее изо рта. Вильям на мгновение ощутил, что попал не к себе домой, а на чужую планету. Не встревая в перепалку, он рванул к ближайшему автораэру, стоявшему с открытой дверью.
Проскользнул на заднее сиденье и дверца захлопнулась.
– Куда едем? – спросил таксист; в зеркальце заднего вида, сохранившемся неизменным, наверное, с середины двадцатого века, был виден его лоб и краешек маски.
– Вуд-стрит, – сказал Вильям.
– Такого адреса я не знаю, – таксист изумленно приподнял маску и глянул на пассажира напрямую, – а это значит, что его не существует…
– Как не существует? – Вильям ощутил, как похолодело в груди.
– Можно проверить, – таксист водрузил маску на место и, судя по мельканию бликов на ней, погрузился в информационную сеть. – Так… так… Тот район перепланировали двадцать три года назад.
– Ну, клянусь четверкой… – сердце на мгновение замерло, потом забилось в два раза быстрее. – А по имени человека сейчас можно найти?
– Э… попробуем, – таксист кинул через плечо еще один взгляд, полный удивления. – Только ты вставь карточку в сканер. Бесплатно я свое время тратить не буду… Сечешь?
– Хорошо, – Вильям спешно сунул карточку в щель сканера. Ему было все равно, сколько денег он потратит, разыскивая Джудит.
– Имя? – спросил таксист и уже через мгновение ответил. – Среди живых не значится…
– А… – Вильям почувствовал, что ему не хватает воздуха. Ощущение было такое, словно пятьдесят лет, проведенные между звезд, разом обрушились на тело, превратив цветущего тридцатилетнего мужчину в дряхлого старика. – Поехали в городской архив.
