Из многократно сваренных стальных полос были откованы сердечники «противодраконьих пуль» — по виду они напоминали обрезки ломов. Из бронзы отлили раскрывающиеся футляры, по диаметру равные калибру пушек. Лучшие кузнецы снабдили снаряды хвостовиками ручной работы.
Теоретически при выстреле должно было происходить следующее: снаряд, подталкиваемый пыжом, вылетает из ствола с огромной скоростью; далее, не стесняемые стенками ствола, от сопротивления воздуха разлетаются в стороны части футляров; оперенный сердечник настигает танк, прошивая его броню будто сосновую доску. Специалисты первого министра считали, что одного-двух попаданий хватит даже королевскому дракону. Слишком много в нем сложных механизмов, которые наверняка пострадают от такого насилия. Да и экипажу достанется.
Но все это была лишь теория — на практике снаряды не испытывали. Два выстрела по деревянным мишеням показали противоречивые результаты. В первом случае все прошло как надо — сердечник углубился очень прилично. Во втором мишень почти полностью разнесло — футляр не разделился.
На танковой броне никто снаряды не испытывал. Были лишь предположения. Да и по дереву испытаний маловато — больше провести не успели. А сейчас вообще нечего испытывать — всего восемь снарядов удалось из столицы доставить.
Восемь удобная цифра — стандартных единорогов у Малкуса было четыре: на каждый по два снаряда выделили.
Артиллерийская засада, мимо которой проезжал дракон, не сплоховала. Орудие навели четко — промаха не было. Да и трудно промазать, если до цели можно камнем добросить.
Но теория столкнулась с грубой практикой, и в замыслы Малкуса вновь вкралось непредвиденное.
Орудие, на котором испытывались снаряды, имело стандартный калибр. Вот только фабричных машин, способных работать с точностью до сотых долей миллиметра в империи не существовало. Стволы доводились песочком разной зернистости. Для чугунных ядер не критично, а вот для противотанкового снаряда…
Единорог, из которого выстрелили по танку Эттиса, для чудо-снаряда оказался тесноват. Нет — снаряд не застрял в стволе. Сила пороховых газов преодолела сопротивление металла. Но случилось непредвиденное — бронза деталей футляра при этом сильно разогрелась, частично размазалась по швам, частично расплавилась. Расплав, контактируя с глубокими, холодными частями снаряда повел себя сложно и противоречиво.
Детали футляра спаялись между собой и, покинув канал ствола, не позволили сердечнику отправиться в свободный полет. Завывая несбалансированным хвостовиком, снаряд бронзовой дыней ударил в танковый борт возле пушечной башенки. Сила этого удара была столь высока, что броня вспыхнула алым и белым, пропуская через себя стальной наконечник. Железо, не выдерживая этого напора, расступалось, лопалось, деформированными брызгами разлеталось по внутренностям машины, поражая оборудование и человеческую плоть.
Увы — низкокачественный имперский порох и примитивная артиллерия не лучший вариант для такого оружия. Снаряд застрял. Скорость оказалась слишком мала — для протаскивания бронзовой «дыни» через броневую шкуру ее не хватило.
Сверкая тремя уцелевшими фарами, королевский дракон ворвался в деревню. Ворвался в толпу ликующих солдат Малкуса. Они уже победили — добивали последние очаги сопротивления. Надо признать жалкие очаги — лишь дикари-ланийцы сумели дать более-менее организованный отпор. Ликование победителей вмиг затихло — они узрели сам ужас. Спасти от него могло лишь немедленное бегство — они побежали. Побежали от полумертвой неуправляемой машины: на рычагах висело тело искалеченного механика-водителя, из пулеметов и пушек никто не стрелял, все три отсека заполнились болью и тьмой.
Но солдаты Малкуса этого не знали — даже молчаливый дракон пугал их в сто раз больше, чем полнокровный полк драгун. Ведь всем известно — он непобедим. Он сама смерть на гусеничном ходу. В один миг позабыв про то, что они победители, воины прыснули кто куда — лишь бы оказаться подальше от бронированного кошмара. Местные добровольцы, никогда не сталкивавшиеся с танками, заразились паникой от ветеранов — бежали с ними бок о бок, здраво рассудив, что понапрасну такие закаленные бойцы улепетывать не станут. Напрасно офицеры пытались унять панику — рядовые даже не думали подчиняться.
А когда в спины самых неудачливых ударил пулемет, побежали даже офицеры.
* * *
Грация сбросило с сиденья. Сбросило без нежностей — спиной на далеко не пушистые снарядные ящики. Разлетелась лампочка, погрузив чрево танка во мрак; в ушах стало пусто и тихо, а во рту солено.
Несмотря на легкую контузию, советник не потерял сознание. Он даже продолжал мыслить относительно здраво. Первым делом решил, что оглох и ослеп по неведомой причине — зрение и слух не выдавали информацию. Вторым делом предположил, что танк получил сильные повреждения и сражаться больше не сможет. Вибрация доказывала, что машина все еще на ходу, так что со вторым предположением Граций, возможно, немного поторопился. А вот с первым…
Бледное фонарное сияние, разгоревшееся где-то вне поля зрения советника, подсказало, что с первым он тоже поторопился. Над ним склонился Эттис, что-то беззвучно крича прямо в лицо — Граций не понимал ни слова. Чья-то рука стянула наушники, мир тут же, будто по команде, наполнился звуками, объемом и дымным кузнечным запахом раскаленной железной окалины. Теперь слова капитана можно было разобрать:
— …в порядке?! У нас раненые и убитые! Что это было?!!!
— Быстрее вперед — за домами укрывайте танк, — прохрипел Граций. — У них пушка большая — они почти в упор из нее по нам попали. Они ждали, когда мы здесь проедем.
Понял Эттис или нет, но советника оставил в покое — полез на свой вращающийся стульчик. Нахлобучив наушники на место, Граций, не без труда приподнявшись, перешагнул через чье-то тело, вернулся к пулемету. Не тратя время на прицеливание или оценку обстановки, выдал очередь. А что там оценивать — мрак полнейший.
Советник расстреливал ночь недолго — лента закончилась. Но услужливый Феррк, появившийся весьма кстати, любезно перезарядил пулемет. Пока он этим занимался, Граций частично пришел в себя и попытался понять, что же происходит снаружи. Узость смотровой щели и дождливая темень мало в этом помогали, но все же при свете горящих домов он разглядел каких-то бегающих людей и всадников с длинными пиками. Все они удирали врассыпную, освобождая дорогу королевскому дракону. Улыбнувшись, он вновь потянулся к гашетке.
Застрочил второй пулемет, а затем еще сразу два — экипаж выходил из шока: дракон оживал. Танк со скрежетом остановился возле большого дома, боковое орудие плюнуло огнем прямо в распахнутую дверь. Внутри сверкнуло, клееные слюдяные оконца разлетелись сотнями блесток. Новый выстрел — уже с другого борта. Результатов его Граций не видел, но не сомневался — без промаха.
