«Они начитались фантастических романов Злотникова, Лукьяненко или Панова. И эк их, однако, зацепило‑то! Видимо, эта тема и впрямь весьма актуальна, и зря мы при подготовке думали, что инструкторы по спецпсихологии дурью маятся, заставляя нас рассуждать на подобные, по большей части абстрактные, темы. И невольно задумаешься о том, что совпадений просто нет — есть неожиданные закономерности. Ведь надо же было случиться тому, что в Канаде, на индейском празднике, когда мы ищем именно человека, обладающего магическими способностями, вдруг именно за соседний столик садятся наши соотечественники, которые мало того, что оказались здесь же, но еще и спорят в этот момент как раз на эту тему? Один из моих наставников со спецфакультета разведки в училище сказал бы, что это может быть проверка или провокация. А кто- нибудь из Посвященных сказал бы, что это знак свыше», — подумал Дмитрий.
— Да против таких бессмертных нужно поднимать Великую Инквизицию! — волосы оратора уже топорщились, как у ежа колючки. — Пусть она огнем и мечом стирает с лица Земли всех конкурентов человека! И я буду первый в ее рядах! Потому что только люди должны быть доминирующим видом на Земле!
— Ты не оригинален в своих воззрениях, — спокойно возразил ему «новый русский» в красной футболке. — Ты повторяешь Стругацких. Именно они, — разумеется, устами своих героев, — поставили люденам ультиматум: покинуть навсегда Землю или подвергнуться тотальному геноциду. Чисто расистская позиция!
— Я не расист. Я человеко- ист или люде- ист, если можно так выразиться. И утверждаю: если нелюди претендуют на одну с нами среду обитания, да еще и берутся ее переделывать под себя, то с ними надо воевать, безжалостно их уничтожая! Другое дело, если бессмертие и сверхспособности станут доступны всем людям — тогда никаких проблем.
— А кто, спрашивается, будет решать: людь ты или нелюдь? — спросил упитанный оппонент, наливая себе в стакан освежающий напиток. — Всем известно, например, что среднестатистический человек на генетическом уровне отличается от обезьяны меньше, чем мужчина от женщины.
При этих его словах парень в футболке хмыкнул и одобрительно качнул подбородком.
— Вы оперируете устаревшими сведениями, — возразил им головастый. — Уже все давно «картографировано». Включая, кстати, и известные на сегодня хромосомные аберрации и генетические нарушения. И поэтому ясно, что есть человек и что есть обезьяна на уровне генного набора. Плюс имеется фенотип и возможности психики, соответствующие этому генному набору, по которым выходит, что мужчина все- таки ближе к женщине, чем к обезьяне. Просто рассматривать нужно не только геном, но и весь набор признаков в их совокупности. И если некое существо отличается от человека одновременно по всем параметрам, и при этом отличия создают новое качество (типа бессмертия или способностей к телепортации), то это существо нужно смело классифицировать как нелюдь!
— Вам просто завидно, что кто- то бессмертен, а вы — нет! — воскликнула Марина, уловив смысл разговора и не удержавшись от реплики.
Парень побагровел и метнул косой взгляд на женщину, вмешавшуюся в чужой разговор. Ослепительная красота Марины удержала его от колкостей.
— Не надо переводить теоретический спор на мою конкретную личность, — парировал он вполне учтиво. — В любом случае, людьми должны править только люди. И кроме того, у каждого человека должно оставаться право выбора: хочешь быть бессмертным или хочешь иметь потомство? Право выбора — вот что свято! И если некие существа, похожие на людей, но принципиально отличающиеся от них по психофизиологическим параметрам, морально- этическим принципам и системе ценностей, станут проводить свою политику, направленную на создание условий для доминирования на Земле их вида, то я первый пошел бы защищать человечество.
Он хотел что- то добавить еще, но его перебил парень в красной футболке.
— А как же насчет демократии?
— Вместо ответа приведу такую аналогию. Допустим, в ходе воздействия какого — то мутагенного фактора разум появился, скажем, у обезьян или там у волков, у птиц. И они решили бы завоевать себе право на то, чтобы стать доминирующим на Земле биологическим видом и вершиной в пищевой цепи. Вы и в этом случае будете рассуждать о демократии?
Разговор задел не только Марину. Генка Милохин и Григорий Шаталов забыли о своей еде и с интересом следили за его развитием. Первым не выдержал Гена и, развернувшись на своем стуле, выступил в защиту очкарика.
— Демократия, частная собственность и прочие ценности, между прочим, называются общечеловеческими, а не как- то по- другому, — заметил он. — Хотя, если честно, на данный момент таковыми не являются. Но в любом случае к представителям других разумных биовидов главные человеческие ценности никакого отношения не имеют! Так- то, господа!
— И поскольку ваши иные людьми не являются, то можно мочить их не раздумывая, не то они нас замочат, — добавил Григорий.
— О, соотечественники! Ничего себе, встреча! И надо же, как вас зацепило! Ну уж если вы вступили в наш спор, то позвольте поинтересоваться, почему вы столь категоричны? — удивился толстяк. — Ну, придут нам на смену другие, более совершенные, так сказать, особи. Что в этом плохого? Честно говоря, не понимаю, откуда такая ненависть.
— Ах, какие мы добрые! — очкастый артистично потряс руками в воздухе. — Чего же хорошего, если нас заменит другой вид?! Кому от этого будет лучше — нам, что ли?!
— Ну, вы, господа, совсем рехнулись, — снова встрял Генка. — Да спросите любого из здесь сидящих, кто из них захочет, чтобы их «сменили»?! Даже когда на смену заводским старикам молодые рабочие приходят, и то каждый из тех, кого выживают на пенсию, за свое место цепляется! А тут отдай им целую планету! Все пойдут воевать, пусть этот другой вид хоть в миллион раз будет лучше их! И постараются подороже продать свою жизнь, как в спецназе. А кто не станет воевать, тот просто трус!
— Ну, прямо фашистская идеология! — процедил сквозь зубы молодчик в красной футболке.
— А заставлять плясать под свою дудку и, как стадо баранов, вести на веревке туда, куда эти нелюди считают правильным, — это вам не фашизм и не тоталитаризм в чистом виде?! — возмутился очкарик.
— Что же плохого в том, чтобы обществом управляли более умные и сведущие граждане? Не понимаю! — упорствовал толстяк.
— Пусть наши управители даже несколько глуповаты и воруют, но их действия могут быть объяснены подавляющему большинству людей. Они могут вызывать отторжение, протест, осуждение или бурный восторг, но главное именно в том, что они понятны! А вот действия принципиально отличных от людей существ вызывают опасения тем, что истинные мотивы нелюдей плохо поддаются анализу и прогнозу с точки зрения человеческих логики, мотивов и потребностей!
