разницы. Что демократия какая, что диктатура, империя — похрен. Совсем скотина к власти не пробьётся… а не совсем скотин — так и без разницы, для государства выходит! Которое лишь удобство, а не необходимость, — подчеркнул я. — Так что если что-то типа тригина восстанавливать, или своё что-то, благословенное, строить — не с завоеваний надо начинать. Они нахер не нужны с начала, а может и вообще. С людей начинать надо.
— Как казёл — детей побольше? — не сказать, чтобы весело, спросила Котя.
— Ну, дети вещь нужная, да, — осторожно ответил я. — А вообще у меня есть… ну мечта не мечта. План не план… ну в общем слушайте: будут у нас спиногрызы. Мы вот постоянно тренируемся, чтоб были, так что будет, мы люди опытные, — под смешки девчонок выдал я. — И вот, мы с эфирякой покопались — в целом, выходит, что будут они у нас эфирными операторами. Там много факторов, — не стал я углубляться в детали. — Но сработать должно, потому что у нас есть. Да и казёл говорил… в прочем хер с ним, с казлом. Ненадолго, пока не оторву. Так вот, над спиногрызами мы трястись будем и правильно воспитаем. Нас много, мы умные, и эфиряка поможет.
— Само собой, сэр.
— Вот. Вырастим, значит. Выдадим что-типа Кистеня, Дос там или не Дос, не знаю, посмотрим. В общем — оборудуем от души. И тут я, — аж предвкушающее потёр клешни. — Отвешу отеческого пинка в другой Сектор, хе-хе. Мол, лети, ихтиандр хуев… гхм… я хотел сказать — юный Краб, бугагашеньки! — поликовал я. — Ну а там — посмотрим. Если мы не налажаем, через десяток-другой лет будет крабская система в соседнем Секторе. И так много, много раз — я вот помирать в ближайшее время не собираюсь.
— Как-то, Ан… нет, идея то ничего… но вот я сейчас не готова к детям, — закатила глазки Лиса. — Дел много.
— И я, и я, — фактически в один голос помотали головами девчонки.
— Дорогие мои супруги, — со снобской мордой лица провозгласил я. — Открою вам страшную тайну… — на что девчонки даже с некоторой тревогой стали в меня всматриваться — ну мало ли, что моё крабство по запарке учинило. — Я тоже нихера не готов, гыг! — заржал я. — Ну реально, это даже не планы, а мечты на когда-то. Вот наведём в Инее порядок, устаканимся в Секторе, как благородный Дом. Казла порешим, тоже забывать не надо. И вот тогда вместе и подумаем. Сколько, когда и вообще. А не то, что вы тут подумали, гыг! — опять заржал я.
Посмеялись, расслабились, продолжили сибаритствовать всячески. Но вообще — вопрос как я и говорил, острый. И у Нади и у Лисы, например, маленькие королевы времени от времени шевелились, было заметно. А оно нам нахрен не надо, Империи всякие уёжыщные. Этим только жизнью обиженные страдают, припоминал я всяких «анператоров». Либо коротышки, либо в детстве пинали, в душу плевали несимпатичную. А когда и то и то — совсем беда.
Вот из таких обиженок и вырастали уроды, повышенной поганости, кровищей всё вокруг заливающие. Так то понятно, что таких уродцев только вешать, но сам факт — жалкие, ничтожные личности. А за ними как бараны… ну, впрочем, хрен бы с ним, не хочу вспоминать, только расстраиваться. И сам я не баран, уже давно как — бараны с клешнями не бывают, факт.
Отдохнули ещё недельку и я, как хороший и правильный убивец, стал беспокоится о клиенте, в смысле о козлище. Уж не помер болезный, или ещё какая неприятность с ним не учинилась?
Впрочем, смех смехом, но решил я наш отдых потихоньку сворачивать. Пять недель — и всё. Торчать в Центральной больше — смысла нет. То есть Иней под присмотром, но официально там хер появишься, а есть вполне официальные дела.
Девчонки мои дурить начинают, тоже показатель, да и у меня какая-то дурь в голову лезет.
Ну и Клешня наотдыхала… ну знатно наотдыхала, прямо скажем. Часть народа в корабельную кассу влезло, а это значит, что просадили… дохера денег, мне представить сложно, что они так разносили долго и душевно, чтоб жалование и доли про… тратить. Мы вон в президентском номере, в тратах не отказываем, по магазинам шатаемся — а столько денежки даже близко, все вшестером не просадили.
Синьор Помидор, гыг, на Кистене отсиживается: его пара десятков поклонниц всякого разного полу караулит, а он, похоже, заебался, и с Кистеня не вылазит, послания слезливые шлёт, допустить его виконьтю персону до кольца телепорта. В глушь, в Иней, гыгы.
Ну и Могильщик нудеть начинает, вот как в смысле «отдохнуть отряду надо», только наоборот. В смысле «нехрен отряду хернёй страдать!»
Так что решил я, что всё, хорош. Ещё неделю на Центральной и всё. Не будет казла — значит не будет. Неприятно, да и его казлинство пидарасное в неведомом напрягает. Но у нас Иней. Да и прямо скажем, если мы так ещё полгодика хернёй пострадаем — сами казлами станем, поголовно. Может не все, но в большинстве, так что нахер.
И вот, только я для себя решил — даже не оповестил народ, что это они подумали, перед моим решением, как рак бьёт казлиский алярм. Так мол и так, артефакты казлинскую (точнее духовную, но высоковероятно — казлинскую) сучность выявили, а щаз рачьё будет со страшной силой объект локализовывать.
— В гостиную, все! — бросил я по внутренней связи. — Посидите, послушаете, да и подозрений меньше. Может и ложная тревога, но посмотрим. Говорить буду я! Есть у меня план хитрый, так что глаза пучить умеренно и вообще.
Через пару минут вся наша «семейная» шестёрка сидела в гостиной. А раки докладывали, что источником душевного алярма является неторопливо чешушей к гостинице дядька, средний во всём. Какой-то средний манагер, средней корпорации.
Ну, посмотрим, побарабанил я клешнёй по подлокотнику кресла. А через пяток минут внутренняя гостиничная связь побеспокоила меня голосом халдея:
— Простите за беспокойство, лорд Форфис…
— Прощаю. Коррроче.
— Тут… прошу прощение, к вам посетитель…
— Сказал же, блин — корроче! Имя, цель визита?
— Прошу прощения…
— Кхм.
— Назвался Симбионтом, сказал…
— Знаю, пропусти.
А через пять минут в гостиную впёрся казлища. Тельце он себе выбрал совсем неприметное, среднее во всём. Жалом своим, подлючим, поводил. Но я ждать не стал, пока он красотами нумера буркалы свои противные насытит.
— Чего припёрся? — аристократично поинтересовался я.
— Андрей, наша предыдущая встреча…
— Первое: ты, урррод, тронул МОЁ! — прорычал я.
