их для казни себе подобных, – старик погрустнел, наверное, вспоминая страх и боль, но тут же приободрился. – Но сам подумай, разве смог бы я с такой силой проклясть, если бы не было страха за собственную жизнь, если бы не душил меня гнев? Только на грани создаются такие сильные посылы, что пробивают несколько поколений и способны менять Мир?
– Зачем?
– Э-э-э, ведьмак, вроде мы с тобой и из одного теста деланы, а ты так ничего и не понял! Ничего в этом мире не свершается просто так. Предсказание золотых рун должно исполниться, как бы волхвы не старались его уничтожить. Всемогущими могут быть только боги, и то не всегда. А чародеи возомнили себя выше богов!
– Но они считают, что несут человечеству благо!
– Никто не знает – что благо, а что зло! – подался вперёд шаман.
Их разделяло пламя и, наверное, от этого на мгновение показалось, что шаман окунулся в него и вынырнул напротив, в вылепленной из огня колышущейся маске.
– Помнишь притчу о Злом племени? Нет?! – собеседник вернулся на своё место. И лицо его улыбалось. – Было в степи Злое племя. И Лесной народ, который обитал на краю пустоши и леса терпел от набегов Злого племени одни убытки. Долго они терпели нападки. И однажды, когда Вожаком стал молодой, но очень настырный князь, собрали сильный отряд. Они напали на Злое племя, застали врасплох и победили, заплатив за это немалую цену жизнями. Но мир длился совсем недолго, по меркам даже человеческой жизни. Ровно через двадцать лет на Лесной народ напало другое племя более сильное и жестокое. Оно перебило воинов и поработило оставшихся в живых. Всё случилось от самонадеянности и недальновидности молодого вождя. Злое племя сдерживало кочевников своей яростью и силой…
– И зачем ты мне это рассказал?
– Затем, что Совет Волхвов не видит дальше своего носа! – внезапно выкрикнул шаман. – Если бы не случилось пророчество именно так, как задумано богами, то все эти земли и наши степи, и ваши благодатные края ждало великое несчастье и погибель. – Старик воздел указательный палец к небу. – А теперь, после хорошей встряски наш Мир ждёт столетие спокойной жизни, если такое вообще может быть. Ты помог свершиться пророчеству.
Видану очень хотелось спросить чем он помог, если фактически либо не вмешивался, либо действовал по наитию.
– И теперь – это случится обязательно! – Проклятый сел на Чёрный трон…»
Видан очнулся слишком резко, выныривая из видения, невольно заозирался по сторонам. Ночь, небольшая поляна у реки. Догорающий костёр.
Вроде бы, всё в порядке. Но отчего-то в сердце впилась тревога-тоска.
Со времени боя на дороге, прошло уже больше недели.
Он снова, уже в который раз, оказался на грани жизни и смерти, но снова провидение, в лице нежданно явившегося так вовремя Финиста, спасло его.
Наблюдатель всё правильно рассчитал – сначала вымотать ведьмака боем с сильными бойцами, отвлечь, обездвижить и уже после – магические пиявки выкачают из него всю силу вместе со слепком памяти и сущности, чтобы вернуть их на место, но уже в ином виде. Эдакий изощрённый способ создания управляемой хозяином куклы, сохраняющий личность, повадки, связи и предпочтения, даже обновляющий старую память. А в пустую оболочку можно залить любую подходящую душу, которая станет исполнять чужую волю, как свою собственную.
Возникло жгучее желание побеседовать с этим чёрным магом по душам, со всей страстью и способами, доступными ведьмаку, но не судьба. Слишком «удачно» тот свалился с лошади – сразу и на глушняк! Однако разговор только откладывается. Видан не побрезговал перед тем, как сжечь труп, срезать приличный клок волос и оттяпать указательный палец с вросшим в него родовым кольцом, как и обыскать и опустошить все тайники.
Это был именно тот человек, о котором упоминал атаман шайки, напавшей на его пути в Верхние Дубы. За отворотом рубашки скрывался огромный шрам от магического ожога. Грамота, спрятанная за пазухой, подтверждала его принадлежность к князю Жирославу. Только так ли это было на самом деле?
Наёмники оказались тоже не так просты. Именно эту троицу уже десяток лет разыскивали во многих княжествах за разные грязные делишки, связанные с убийствами, грабежами и насилием. Теперь это дело пришло к завершению, что с одной стороны – хорошо, ну а с другой, оставило так же массу вопросов. Над их трупами ведьмак так же поколдовал, чтобы собратьям в Конклаве было легче разобраться.
И у Видана и у Финиста было много забот в то время, так что разговор состоялся уже после того, как с ними было покончено, и они отправились в путь.
– И что же тебе княжич в замке не сиделось? – спросил Видан. – Дед принял. Отец признал.
– А что я там забыл? – весело щурясь на заходящее солнышко, ответил Финист.
– Ну, всё-таки, мать и отец вновь обретённые. Восстановление семьи. Богатое и славное будущее…
– Хм, – усмехнулся горько парень. – Мать? Отец? … В общем-то, не очень я им и нужен. Жили же как-то без меня раньше? – И предотвращая дальнейшие вопросы начал сам объяснять. – Понимаю, матери худо пришлось. Акина всё просчитала основательно. Вначале избавилась от мнимого жениха, который, надо полагать, не собирался жениться вообще. После свою беременную сестру в лесу связанную бросила. И если бы Аркуда её случайно не нашёл, то не было бы меня совсем.
После тётушка так всё вывернула, когда мы с мамой нашлись, будто я медвежий сын, а не в Купальской ночи зачатый князем. Агата ей знатно в этом помогла, своим колдовством, да зельями, тоже к своей выгоде. Стража из утопленницы сотворила для чёрного алтаря.
До сих пор только не понимаю, почему от меня не избавилась?
Ведьмак мог ответить на этот вопрос, но не стал. Была ли Агата настоящей прорицательницей или просто верила в пророчество – теперь это не важно. Всё свершилось так, как должно было.
– Но это к тому, что я к тебе вернулся и решил остаться учеником, имеет мало отношения, – меж тем продолжал Финист. И повторил. – Главное то, что родителям я не очень-то и нужен. Проживут и без меня. Это в самом начале радость была. Теперь же, князь великие планы строит о том, как все соседние земли присоединит, а там и дальше от моря полуденного до моря полуночного. А мне это не интересно и чуждо. Не хочу никого под себя подминать, если только он мне не враг.
– А мать?
– Хм, матушка… она помнит меня младенцем. И таким как сейчас никак не воспринимает. Первая нежданная радость прошла. Во всяком случае,
