Я опять потел, пытался защитить напарника оружием, не приспособленным для защиты.
По поводу пота. Тридцать секунд боя — я уже потный и дышу через раз. Рука уже плохо слушается. Нижние связки — пожалуйста, а вот верхние — рука уже устала…
Первым ранили Юдуса. Я прозевал! Мой косяк! Он мне доверился, а я подвёл! Тупо не успел: дыхалки не хватило. Два с лишним килограмма на правом скате [53] не так легко поднимать и уводить его в сторону.
Десятника полоснули по левому плечу. Ещё хорошо, что он успел извернуться. Не уклонился — тогда бы в голову влетело.
Мой противник уже подстроился под длину укороченного клинка, достал дагу [54] и в перекрестье меня блокирует.
Кор-сэ́ Латьяун тоже недолго продержался. Три удара за секунду. Я мало что мог заметить периферийным зрением. Увидел только то, что ему попало по правой руке, левому бедру и животу.
Ну вот, сейчас и мне конец. Жить кор-сэ́ в условия боя несколько секунд, Юдус скоро ослабеет от кровопотери, а я уже харкаюсь, когда дышу. Понятно, что нас с десятником уже не пощадят. Слишком хорошо отбивались…
О чём думает человек перед смертью? Думаете, вспоминается вся жизнь? Более продвинутые подумали, что я вспомнил незавершённое или самое злое, чтобы был всплеск адреналина в крови. А вот всё не так. Не знаю, как у других, у меня было вот что…
Мне вспомнился улёт у жреца. Та, что пришла в обличье смерти, и её слова:
— Милый, мы всегда будем вместе?
— Конечно…
Вспомнилось старое с тренировки. Принцип — умирать не одному. «Ты сдох и не забрал противника с собой?! Ну ты и лох!»
Всё за долю секунды, а дальше меня уже нет. Есть вторая сущность. То, что я нетрезв, во многом помогло второму нутру вылезти быстрее. Именно поэтому я любил спарринговаться пьяным…
«Я иду!» — последняя четкая мысль.
«Хур Симаргл [55]!» — орёт кто-то.
Я его не слышу, а просто знаю, что он кричит. Звук проносится за долю секунды и, по опыту, звучит совсем не так, а скорее как «хумрл!»
Чёткий квадрат со стороной на полметра, остальное в серой хмари. Память урывками.
У того, что с обломанным полуторником, меч ещё раз хрустнул почти у самой гарды. Клинок подвёл его, и неклассический левый скат не спас его голову. Фальшион застрял в черепе, дойдя до челюсти. К чёрту клинок!
Провал в памяти.
Валяюсь в обнимку с кем-то. Бью его! Бью! Бью!
Чем бью? Откуда в руке нож?!
Провал в памяти.
Какая размытая, медленная тень. Почему она так медленно движется?! Он медленный, но я и сам не могу двигаться быстрее. Просто видишь, как по тебе летит, но не можешь ускориться. Хрясь по телу. Ты крутишься, уходя от удара, но слишком заторможенно.
Провал в памяти.
Опасно! Медленный. Рот раскрыт — он что, что-то кричит? Летит полоска света. Медленно летит. Глаза пустые…
Провал в памяти.
Сквозь звон в ушах прорвался тихий шёпот: «Свой!!!»
Кто-то дёргается ко мне. Плавно, но я и сам не двигаюсь быстрее, просто могу быстрее замечать. Полоска света. Потом он упал. Что-то ему в спину прилетело и сбило его с ног.
Почему всё такое плоское?! Плоское [56] и красное?!
Шёпот.
Почему они шепчут?
Кто это?!
Мелкий. Чужой?
Добил поваленного чужим телом…
* * *
Первая нормальная мысль была: «Руки трясутся. Почему сижу?»
Я на земле, а уши до сих пор режет визг какой-то дуры. Ты что так вопишь-то?! Что произошло?
Осматриваюсь.
Семь тушек лежат. Десяток ползает по полю, ещё человек двадцать стоят в сторонке. Три тела орут. Противно так, визгливо, аж уши режет.
Из семи тел пять не поднялись. Двоих утаскивают.
Что тут было?!
— Наставник! Кор! Наставник! — пробились в сознание чьи-то крики, и кто-то трясёт меня.
— Чего тебе?! — но это ещё не совсем я, а тот, кто уползает вглубь сознания. — Ты кто?! — первое, что вырвалось у меня. — Тьфу ты! Чего тебе надо?!
— Кор! Вы пришли в себя! Я молодец?!
Медленно прихожу в себя. Осматриваю себя. Всё плоское и красное.
— Что у меня с глазами?!
— Я не знаю…
Обтираю себе лицо предплечьем. Тьфу ты! Глаза целы. Просто кровью залило.
— Помоги дойти, — сказал кто-то во мне.
Так-то я уверен, что и сам могу, но просто боюсь.
Чего может бояться человек, который только что очнулся?! Трёх вещей: того, что сделал, того, что не сделал, и того, что с ним сделали. Я боялся не подняться после всего этого…
Глава 5
Исход убийства кор-сэ́
Пришёл в себя не сразу. Какая-то халупа. Лежат три тела, истекающих кровью. Ещё пять, из которых три женских и два мужских, вьются над нами, как мухи над навозом.
— Все лишние вон! — услышал я свой крик.
— Кор? Вы пришли в себя? — чей-то голос.
Ах да! Гумус. А ты-то что здесь забыл?! Я же тебя в казарму отправлял. Ты не мог успеть вернуться!
— Ты что здесь делаешь?! Я же тебя отсюда отправлял! Ты не мог успеть вернуться!
— Кор… Я не уезжал… Я тут был… — замямлил он.
— Отстать от парня! — провыл Юдус. — Он нас спас…
Вот интересно, какие подробности.
Вышло по-нелепому. Когда меня с памятью перекосило, а мы начали уделывать своих противников, вмешались двое оставшихся судей.
Пару из всей этой компании я успел приласкать. Тут бы мне и пришёл конец, но вмешался случай.
Камень из пращи в лопатку ещё никому не добавлял прыти.
Какая нафиг праща?! А вот обычная, из обрывков рубахи и первого же подобранного камня. Гумус, оказывается, освоил её, в меру своего таланта, в части. Когда я его отправил якобы за помощью, он просек, что обманываю. В общем, решил остаться и спрятался в темноте.
Да, и вот ещё что. Это в книжках прикольно описывается. А в реальности разброс у пращи на десять метров примерно полметра. Как он вообще попал из неё, сварганенной из подручных материалов?!
В любом случае, он прописал между лопаток четвёртому, который кинулся на нас, когда понял, что его товарищи опухают. Пятый же по мне, в основном, и отыгрался. Его Юдус с Латьяуном уже без меня дорезали.
* * *
— А у нас поединок был турнирный? — был первый мой осмысленный вопрос.
— Нет, они нарушили правила, а значит боевой… — удивился кор-сэ́.
— Гумус! Ты почему ещё здесь?! Живо по телам пробежался! Кошельки, ремни, сапоги! Одежду снимай! — разорался я.
На
