– Посмотри на этих людей, Чарли Эванс. – Тут майор указал пальцем на Сэйндвика и солдат его роты. – Они пришли к нам по зову сердца. Именно к нам – в примарскую армию, чтобы сражаться с урайцами, которые хотят втянуть Новые Территории в эту войну. А ты продаешь за деньги интересы своего народа…
– Прошу прощения, сэр, что перебиваю, но у меня нет никакой собственной страны и никакого народа. Я сам по себе, и мне не перед кем держать ответ. Если хотите расстрелять – делайте это, но перевоспитывать меня уже поздно.
– Хорошо, – сказал майор, помолчав. – Поручаю его вам, Сэйндвик. Присмотрите за ним, пока я узнаю мнение начальства относительно его судьбы… И будьте уверены, Чарли Эванс, если мне прикажут расстрелять вас, я сделаю это без сожаления.
Грустные глаза оптика Шалле смотрели на капитана Милоша с искренним непониманием и тайной надеждой на скорое разъяснение всех недоразумений. Однако Ламберт приказал Стиву соответствовать обличью инспекторов УРУ, а потому было необходимо вести дознание.
Вчера Милош допрашивал эксперта по электронике сержанта Клуни, сегодня ему достался Шалле. Орать на Клуни не хотелось, а вот на оптика пришлось нажать, чтобы он по-настоящему испугался.
– Итак, эксперт Шалле… – Милош резко повернулся на каблуках и сурово взглянул на несчастного. – Что вам известно о тайных группировках, организованных вашими коллегами?
– Я ведь уже сказал, сэр… – печальным голосом произнес Шалле.
– Никаких группировок у нас нет…
– То есть вы берете на себя ответственность за весь персонал лаборатории, правильно я понял? – обрадовался Стив. Пару раз «свои» устраивали ему проверочные аресты и держали без сна по нескольку суток. Случалось, что и били по морде, так что с основными методами дознания он был знаком.
– Нет, я не это хотел сказать, – спохватился допрашиваемый. – Я хотел сказать, что ни о каких группировках ничего не знаю…
– Что, может, и в шахматы никто не играет? – ехидно улыбнулся Стив.
– В шахматы… – повторил Шалле, – в шахматы играют.
– Кто? – быстро спросил Стив, делая шаг к оптику.
– Я не знал, что это запрещено, сэр. И… и никто не знал, – начал мямлить допрашиваемый, решив, что обрекает невинных людей на немедленный арест.
– Имена! Быстро! – закричал Стив и хлопнул ладонью по низенькому столу.
– Зюсс и Фрайн! – так же громко выкрикнул Шалле и в испуге зажал ладонью рот.
А Милош распрямился и, облегченно вздохнув, присел на краешек стула. Допрос проводился в комнате, где жили все четверо «офицеров УРУ», и во время перерывов, пока истязаемый Шалле отлучался в туалет, Стив падал на свою кровать и дремал.
Кроме койки Ламберта, все остальные были смяты. Корн и прикрепленный к нему девайс тоже забегали вздремнуть после обеда, а сам майор в эту ночь не объявлялся, поэтому постель его оставалась нетронутой.
Правда, утром он все же пришел, но ложиться не стал и целый час просидел у окна. О чем он думал, Милош не знал. Просто посмотрел, перевернулся на другой бок и снова уснул.
– Значит так, Шалле. Я предлагаю подвести итог.
– Какой итог, сэр? – На бедного эксперта было жалко смотреть. Он побледнел и ждал самого худшего.
– Итог обыкновенный – признание в результате проведенного допроса.
– Но в чем же я должен признаться?
– А вы уже признались. – Милош поднялся со стула, взял со стола баночку теплого цианитного сока и неторопливо его допил.
– Вы уже признались, эксперт Шалле, в том, что знали о тайном обмене информацией между экспертом Зюссом и экспертом Фрайном посредством игры в шахматы.
– Но они не обменивались! – заламывая руки, воскликнул оптик.
Милош исподлобья взглянул на допрашиваемого и растянул губы в плотоядной улыбке.
– Опять берете ответственность на себя, Шалле?
– Н-нет, – сразу же остыл оптик и сел ровнее.
– Так-то оно лучше. Вот протокол допроса – подписывайте. – Стив сунул под нос эксперту совершенно чистый лист.
– Но ведь здесь пусто! Что же я буду подписывать? – удивился rnr.
– Весь допрос уже отложился у меня в голове, – Милош красноречиво постукал себя пальцем по лбу, – до последней запятой отложился. От вас требуется только факт согласия и подпись… После этого единственный экземпляр протокола будет уничтожен на ваших глазах – я сожгу его.
– Но зачем подписывать чистый лист, если вы все равно его сожжете?
– Я же сказал – это факт согласия и подпись… – скривился Милош, всем своим видом показывая, что больше не потерпит дурацких вопросов.
Шалле быстро подписал и вернул протокол Милошу, а тот, не обманув его, щелкнул ручным электриком и сжег единственный экземпляр.
– И вы все запомнили? – глядя на дымящийся пепел, спросил допрашиваемый.
– До последней запятой, – подтвердил Стив.
– А у меня в школе всегда с запятыми проблемы были, – некстати сообщил Шалле, однако тут же опомнился и вскочил со стула. – Я могу идти, сэр?
– Можете, – со значением произнес Милош. – Но никому ни слова.
Спустившись на обед, Милош встретился в коридоре с остальными членами группы. Ламберт и девайс вернулись с автомобильной разведки, а Корн поделился впечатлениями от допроса медика Фрайна.
– Знаешь, пару раз мне казалось, что я схожу с ума. Он ненормальный, понимаешь? Все время сбивается на какие-то страшные рассказы и замирает так – странно-странно. – Корн попытался воспроизвести позу и выражение глаз медика Фрайна. Возможно, он не был силен в имитации, однако получилось довольно отвратительно.
– Когда моя нога заживет, его можно будет убить, – неожиданно заявил «лейтенант Каптурц».
Остальные трое переглянулись, но ничего не сказали, поскольку уже вошли в столовую.
Как видно, весть о лютости дознавателей дошла уже до каждого члена местного коллектива, потому что при появлении «офицеров УРУ» в зале повисла гробовая тишина. Даже Элеонора Файвер и та не улыбнулась при виде майора Ламберта. Один только капитан-инспектор Хоуп, превозмогая робость, подошел к столу урушников и поинтересовался, как им спалось на новом месте.
– Хорошо, – ответил Ламберт, бросив быстрый взгляд на Элеонору. – Нормальные солдатские условия.
– Очень рад. – Хоуп через силу улыбнулся. – Но… мне необходимо отлучиться на закрытую территорию – в администрацию промышленной зоны. Бумаги передать…
– Ну так отлучитесь и передайте, – разрешил Ламберт, понимая, о чем желает спросить начальник лаборатории.
– Если меня спросят о вас, что я должен говорить?
