Меч пришлось выхватывать на бегу. Демонов, оказавшихся на пути, я не планировал атаковать, собирался перемахивать через их строй прыжком (хотя после предыдущей серии подобных подвигов связки побаливали). Но в тот момент, когда я приблизился к ним, демоны вдруг расступились.
Уже преодолев таким образом кордон и нацелившись на следующую лестницу, я вдруг осознал, почему это могло произойти. За моими телохранителями-щитниками действительно следили — уж больно они выделялись из общей массы, — а меня, вырвавшегося из их кольца, сочли своим. Бойцом, похитившим у врага нечто важное. И пропустили. Неразбериха, суета, тут темнота, рядом яркий магический свет, в одном здании напиханы демоны всех возможных видов и форм — немудрено перепутать.
Перед щитоносцами вражеские бойцы снова сомкнулись плечами. Вихляясь, как бешеный мотоциклист, в стремлении обогнуть как можно больше чужих бойцов и поменьше в результате драться, я нервно заржал — демоны сейчас, не щадя жизни, стояли за меня против моих же телохранителей!
Это внесло необходимую нотку хаоса во всё происходящее, сбило с толку всех, и когда демоны наконец-то повернули против меня арбалеты и примерились швырять дротики, я уже был на подступах к нужной мне лестнице, наполовину затопленной магией.
Нестись вперёд и вверх по ступеням под шорох воздуха в костяном оперении болтов за спиной — сомнительное удовольствие. Пару раз я ощутил короткий скользящий удар — по сапогу и предплечью, — но раз мог бежать дальше, значит, всё в порядке. Мне необходимо было как можно скорее добраться до границ магического поля, и в этом — моё единственное спасение. Единственная на него надежда.
В поле я влетел с дротиком в руке — перехватить его получилось на рефлексе, и инерция «метательного снаряда» выдернула меня за пределы зоны обстрела. В спасительную и смертоносную область насыщенной магии. Перекувырнувшись, я сразу нырнул за одну из громоздких колонн, похожую больше на наплывы жидкого камня, застывшие в том положении, в каком их изваяло извержение вулкана.
Крушить и ломать я уже умел. Сошвыривая на каменный пол изуродованные конструкции из тончайших стеклянных нитей, я буквально ощущал, как рвутся упругие, туго натянутые незримые канаты магической энергии, и там, за пределами стен башни и моего поля зрения, теряют возможность держаться с честью маги-демоны.
Я не испытывал к ним сочувствия.
Поле медленно таяло, как лёд, наросший на стенках холодильника. Наши вырезали последних защитников башни. Демоны с каждой минутой усердствовали всё меньше — в конце концов, в защите башни уже не было ни малейшего смысла. Что тут защищать? На помощь моим и Ферадовым солдатам подоспело подкрепление — вот и славненько. Я без спешки спускался по лестнице, зорко оглядываясь. Глупо было бы погибнуть сейчас, когда цель уже достигнута, и впереди — благодарность Аштии, может быть, отпуск, может быть, награда.
— Ты нарушил приказ! — вполголоса рявкнул мне разъярённый Ферад. Он был в достаточной мере имперцем и военным человеком, чтоб не выставлять свои разногласия с другим офицером напоказ перед рядовыми. Но бешенство одолевало его. — Что ты творишь, а?
— Брось, — вмешался Аканш. — Где тут нарушение приказа? Дело сделано, а если боец особого подразделения добился этого по-своему, так что тут такого? У госпожи Солор не возникнет причин быть им недовольной.
Глава 9. Приливы и отливы
Аштия и в самом деле не предъявила мне никаких претензий. Впрочем, я с самого начала был спокоен на этот счёт и безмятежно отдыхал себе, вовсю пользуясь услугами пленной демоницы. Один из магов, работающих при штабе, надел на неё опознавательный знак и заверил, что никуда она не денется, даже если захочет сбежать.
Демоница почему-то не пыталась. Точно так же она не пыталась отказаться меня слушаться, делала всё, что я скажу, лишь иногда злобно косилась, но без единого звука или возражения. Так же охотно она дарила меня своим вниманием по вечерам, и это внимание, несмотря на всё его своеобразие, было для меня большим облегчением. Краткое физиологическое наслаждение снимало усталость и напряжение, помогало отвлечься от мыслей о войне. Мне казалось, пленница догадывается, что нужна мне только как средство удовлетворения пары базовых потребностей, но воспринимает это будто нечто само собой разумеющееся. Она не задавала мне никаких вопросов о своей участи, и единственное, о чём вообще спросила:
— Вы, люди, что — собираетесь поселиться в наших краях?
— Может быть. Что тебя так удивляет?
Демоница Маша презрительно скривила губы.
— Кишка тонка. Можно будет посмеяться над вашими потугами.
— Хорошо смеётся тот, кто смеётся по делу. Как перепахали вашу землю войной, так и реформами перепашем. Разница невелика.
— Человеческим существам в демоническом мире подобная задача не по плечу.
— И чем же это человеческие существа так принципиально отличаются от демонических, да ещё в вопросах адаптации на новом месте?
— Вы все какие-то… недоделанные. Незавершённые. И в действиях ваших одни сплошные полумеры. Зачем-то выдумываете законы, которые у вас существуют совсем не для того, чтобы их соблюдать. Строите свою жизнь одним образом, а говорите о ней совсем иначе. Сильному и жесткому правителю во всём повинуетесь, но желаете себе мягкого и, как вы выражаетесь, доброго. А когда получите доброго — убиваете его, потому что он слаб. Доброта не может быть сильной! Зачем вам эта доброта?! Что вы на неё молитесь? Вы же её не растите! Она вам нужна только по отношению к себе, лицемеры, а для других её у вас нет!
Я вспомнил свой родной мир, вспомнил Империю, где прожил уже больше года. Мне показалось, что устами демоницы со мной говорит мой собственный разум. Поэтому с ней сейчас трудно было спорить. Я, конечно, мог просто отмахнуться, кто она, в конце концов, такая, чтоб ей возражать (по местным нравам и удар в зубы показался бы вполне адекватным ответом). Но и самому вдруг стало интересно разобраться в себе. Каким я вижу человеческий мир? Каким я его чувствую?
— Ты забываешь вот о чём: что человек говорит, в то он и верит. Если он говорит о добре и справедливости, он станет поступать именно так, как говорит. В том числе и с окружающими, — с улыбкой произнёс я, больше заинтересовавшийся её реакцией, чем собственным мнением на этот счёт.
— Потому что побоится собственных мыслей! — запальчиво ответила мне Маша. — Такие, как вы — не хозяева себе, а рабы собственного разума.
— Разве это плохо?
