Арлин.
Я пожал плечами. Когда неизвестно, как лучше поступить, обычно подбрасывают монетку. Лестница-то была деревянной — значит, если бы внизу полыхало пламя, она, по логике вещей, должна бы сгореть.
Мне ничего не оставалось, как опустить голую руку в ослепительную красноту. Арлин дотронулась до моего плеча и нетерпеливо спросила:
— Ну, что там? Что ты чувствуешь?
— Вроде бы, по виду пламя, но на деле совсем не так. Я чувствую просто ледяной холод.
— Странно… — Моя подруга тоже опустила руку рядом с моей. — Интересно, а что там дальше, за пределами гиперпространственного туннеля?
— Не знаю, открытый космос, наверное, — предположил я. — А, может быть, эта река человеческой плоти. Рай или ад. Или просто смерть:
Мы переглянулись и, не сговариваясь, кивнули друг другу, а потом взялись за руки и стали спускаться по шаткой лесенке в слепящую красноту.
Здесь собрались все ее оттенки — малиновый, огненно-красный, как в горниле доменной печи, густо-розовый, кроваво-красный, алый, как губная помада, бурый, как марсианские пустыни. Эти и все другие тона и полутона красного цвета, какие только можно себе представить, клубились и бурлили вокруг нас, подобно холодным, обволакивающим арктическим волнам, пугая воображение багрянцем красной смерти. Мы сгорали в пурпурном пламени, но боли не ощущали.
Удовольствия тоже. Языки холодного пламени слизнули нашу одежду и оружие, но коже никакого вреда не причинили.
Лестница исчезла — она была лишь в нашем воображении. Какое-то время мы скользили вниз, как будто летели на санях по нескончаемому склону бесконечной горы и все это время отчетливо видели окружавшую нас переливчатую красноту. Мне трудно судить, насколько была драматична ситуация, в которой мы оказались, но я радовался хотя бы тому, что не померк свет.
Красный туннель светился, как туманное марево, какое иногда бывает в темной комнате, где проявляют фотокарточки. Пока я мог различить перед собой вытянутую руку, паниковать не имело смысла. Но это, пожалуй, был единственный просвет во мраке неизвестности, окружавшем нас.
Потом мы упали в какую-то комнату. Хотя, комнатой в прямом смысле этого слова помещение, в котором мы оказались, назвать было нельзя. Скорее оно напоминало гигантский, живой внутренний орган. Стены, пол и потолок состояли из розовой, пульсирующей плоти — ребристой и местами покрытой скользкой слизью явно животного происхождения.
Мы с Арлин снова были в чем мать родила. Я инстинктивно прикрылся, как при нашем первом свидании на Деймосе.
— Да ладно тебе, Флай, не валяй дурака! — Арлин чуть ли не надула от обиды губы. — Ты же, слава Богу, человек. У нас и так осталось слишком мало из того, что напоминало бы о том, кто мы такие и почему здесь оказались. Стыдливость в нашем положении, прямо скажем, неуместна.
Я медленно убрал руки с причинного места, но в упор смотреть на девушку не решался, потому что не очень доверял самому себе. Мы были друзьями, и мне хотелось, чтоб мы ими и дальше оставались.
— Здесь здорово воняет, — отметила Арлин. У меня, видимо, нос заложило. Я был рад, что не чувствовал запахов, поскольку организм, внутри которого мы оказались, был, скорее всего, чем-то заражен — впечатление здорового он не производил.
Немного впереди поверхность, на которой мы стояли, полого спускалась вниз. Откос был не настолько крутым, чтобы мы боялись поскользнуться и упасть, и, тем не менее, когда мы двинулись вперед по чудовищным внутренностям, я почувствовал себя достаточно неуютно. Меня тревожило ощущение смутного знакомства с этим местом, как будто все мы, люди, когда-то побывали здесь.
— Знаешь, Флай, — обратилась ко мне Арлин, — у меня в голове неприятная мысль промелькнула. Я очень надеюсь, что тот холодный огонь, в котором сгорела наша одежда, не уничтожил у нас в кишках микробов, которые помогают еду переваривать. Без них мы с голоду помрем, сколько бы ни ели.
— Это уж ты, пожалуй, через край хватила, — прокаркал я срывающимся голосом, как будто лет десять хранил обет молчания. — Волчьего аппетита я не испытываю, но думаю, что Ворота оставили мне все, что надо для нормального пищеварения. Надеюсь, и микробы при мне, как и все остальное.
Демоническая утроба, по которой мы продолжали наше путешествие, вдруг начала резко сокращаться, и мы с Арлин одновременно подпрыгнули. Всегда ненавидел дурацкие аттракционы. Потом, потеряв равновесие, мы все-таки поскользнулись и свалились в растекшуюся слизь. Я крепко ухватился за боевую подругу, а она вцепилась в мою руку.
Продолжая судорожно сокращаться, гигантское чрево выталкивало нас по «полу» к «двери» — огромной полупрозрачной пленке с хрящем в форме дверной ручки посредине. Я просунул руку во влажное отверстие по самое плечо и повернул «ручку». С противоположной стороны полупрозрачной пленки виднелись смутные очертания двух трупов. Кому они принадлежали, отсюда определить было нельзя, но то, что один мужской, а другой — женский, не оставляло сомнений. После всего, что мы пережили, меня чуть кондрашка не хватила при мысли о том, что я вижу наши собственные безжизненные тела! К счастью, это оказалось не так, но что-то общее с нами у трупов, безусловно, было — тот же тип сложения, похожие черты лиц.
Я узнал их: один принадлежал третьей женщине, служившей в роте «Фокс», кроме Дардье и Арлин. Ее звали Мидори Йошида. Другой — лейтенанту Вимсу.
Странно, но глядя на эту пару, я почему-то сильных эмоций не испытывал. Они лежали в неловкой позе — голова к голове, и каждый держал пистолет во рту другого. Было очевидно, что так они свели счеты с жизнью. Наверное, потому, что очутились в аду.
Арлин подалась было вперед, чтобы разъединить их, и тут мы сделали леденящее кровь открытие: они не просто лежали голова к голове — их головы были соединены друг с другом, как будто слились воедино — там, где у каждого находилось темя, кожа одной головы плавно переходила в кожу другой, как у сиамских близнецов. Цвет волос также плавно переходил от светлых (Вимс) к иссиня-черным (Йошида), причем настолько незаметно, что линию разграничения обнаружить было невозможно.
— Господи, Пресвятая дева Мария, — только и мог выдохнуть я.
— Думаю, искать причину, по которой они выбили друг другу мозги, излишне, — прошептала Арлин, отстраняясь от тел, и молча показала рукой на кровавые следы бесов вокруг трупов. Отметины отвратительных ног были нам уже хорошо знакомы. Судя по глубине оставленных копытами следов, поганые твари устроили себе игрища с плясками вокруг человеческих жертв. Я плюнул с досады на один из следов. Арлин участливо положила мне руку на плечо.
