– Что замолк?! Продолжай! – выкрикнул Дарк, все чаще замечая за собой, что порой в самый неподходящий момент теряет терпение. – Не нужно мне тут пауз эффектных!
– Не ори, пасть треснет! – огрызнулся в ответ коротышка, но все же послушался и долее тянуть не стал. – Я все ж до конца не был уверен, все ж в природе твоей сомневался, но вот когда на помощь тебе Каталинка пришла, точно понял – моррон!
– Какая еще Каталинка? – удивился Аламез, лишь через секунду после того, как озвучил вопрос, догадавшись, что карл говорил о белокурой красавице, лишившейся в бою своей любимой игрушки, двуручного меча.
– У-у-у! – протянул Кабл, качая головою и глядя на Дарка как на человека, не знающего элементарных вещей, например того, что вначале следует надевать панталоны, а уж затем, поверх них, штаны. – Темнотища ты чужеземная! Да кто ж в Альмире Каталины Форквут не знает? Она же самый что ни на есть сильнейший и главнейший вампирюга, и не только в столице, но и во всей Филании. Правда, мне дружок твой, Гентар, как-то рассказывал, что когда-то давно ночной Альмирой какая-то Сумбина заправляла, – неправильно назвал имя прекрасной графини ночи коротышка, – а Каталина лишь у нее в услужении была…
– И что?! И что с того?! Какая связь между мною и этой Форквут?!
– Ну, уж этого я сказать не могу, – рассмеялся хитро прищурившийся и двусмысленно заулыбавшийся Кабл, – я за связями чужими не слежу, мне бы свои все упомнить… А если серьезно, неладное что-то у вампиров наших в последнее время творится. Поговаривают, что они друг с дружкой насмерть биться начинают. Слухи ползут, что Каталинку нашу другие старшины кровососов под себя подмять пытаются. Она же вроде бы на стороне союзников подыскивает. Однажды даже ко мне от нее кровосос заявился, допытывался, не знаю ли я, как Мартина разыскать, чтоб ему предложение выгодное сделать. Вот и решил я, что раз Каталинка сама за тя заступаться вздумала, значица, точно моррон, значица, виды на тя какие-то имеет. А иначе зачем ей жизню человечку обычному спасать? Человек ведь для нее, что для меня голубь: крылышками трепыхается забавно да приятен на вкус…
– Понятно, – нахмурил брови моррон, добившийся признания, но так и не узнавший ничего полезного, кроме того, что альмирские вампиры пытаются втянуть его в известную только им игру. – Ладно уж, будь по-твоему. Хочешь за мной ходить, ходи! – выказал милость Аламез. – Но только учти, в переделки я часто попадаю, а в Альмире дольше двух-трех дней задерживаться не собираюсь. Мне кажется, ты больше от компании моей потеряешь, нежели приобретешь, но дело твое…
– Там поглядим, – ответил коротышка, а затем резко выкинул вверх правую руку и оттопырил на ней длиннющий указательный палец. – Вишь тот клоповник под ярко-зеленой крышей? Это как раз «Попутного ветра!» и есть. Приготовь кулаки, чую, там щас матросня буйно гуляет. Сразу три корабля сегодня в порт зашли.
– Я-то приготовлю, смотри сам, напарничек, не оплошай! – проворчал Аламез, явно недовольный новостью. – Зубки не высовывай, да и коготки при себе держи!
– Не боись, не впервой, – мерзко захихикал Кабл, растирая костяшки. – Я частенько сюда захаживаю ради безобидной кулачной потехи. Не такой уж я кровожадный, каким кажусь, да и человечинкой не питаюсь… Я голубей люблю!
Таверна «Попутного ветра!», бесспорно, являлась самым злачным, самым лучшим и самым посещаемым местом из всех портовых кабаков, которые Дарк увидел той ночью в Альмире и видел в жизни вообще. Однако буйство пьяной матросни, дорвавшейся до суши, разбавленного обычной, а не соленой водой вина, продажных женщин потрепанной наружности и до разгульной, залихватской драки никак не отражалось ни на добротном, красиво расписанном фасаде двухэтажного здания размером с небольшой особняк, ни на целости внутреннего обустройства питейного зала, в иных местах обычно страдавшего от битья посуды и от поломки всего, что под пьяную руку попадется.
Хозяин, вне всякого сомнения, любил таверну, как родное дитя, и отдавал ей каждый день по крохотной частице своей души. Как заботливый родитель, опекающий денно и нощно неразумное, подрастающее чадо, владелец «Попутного ветра!» предпринял множество мер, чтобы обезопасить здание и остальное имущество от пьяного произвола. Небывало большой штат коренастых, носящих форму заведения вышибал неустанно следил за порядком и делал все возможное, чтобы не допустить порчу хозяйского добра. Еще на подходе к зданию, расписанному в нежных зеленых тонах (зеленый цвет ассоциируется у морских и речных бродяг с сушей), Дарк насчитал с полторы дюжины крепких парней в ярко-зеленых кафтанах с дубинками в руках и веревками за поясами. У входа дежурили лишь двое, а все остальные занимались куда более хлопотными делами.
Чуть справа от таверны стояли рядышком три огромные бадьи, наполненные холодной водой. Тех посетителей, кто не рассчитал сил и уже был готов свалиться под лавку или вернуть заведению все съеденное и выпитое в виде мерзких разводов и кучек на полу, дюжие парни хватали под руки и вытаскивали наружу. Макание хмельных голов в воду, а порой и не только голов, быстро приводило в чувство неумелых пропойц. Затем они, в зависимости от толщины кошелька и физической крепости, после платных водных процедур или возвращались за стол, или убирались восвояси.
Большая же часть площади перед таверной была превращена в арену, на которой проходили массовые ристалища корабля на корабль, команды на команду. Желающих почесать кулаки о небритую рожу соседа бдительные служители таверны выводили на свежий воздух, где и предоставляли им возможность реализовать негласное право матросских гуляний бить ближнего и становиться битым самим. Охрана приглядывала за дерущимися, но сама в свалку встревала лишь в исключительных случаях, например когда из толпы в сторону окна таверны вылетал булыжник, бутылка иль иной тяжелый предмет. Когда же узаконенный мордобой заканчивался, а Дарк со спутником появились на площади именно в этот момент, победителям предлагалось аккуратненько сложить рядами бесчувственные тела побежденных и заплатить небольшой сбор за то, что вышибалы следили за дракой и якобы оберегали бузотеров от появления в ней лишних участников. В который раз Аламез убедился, что разумный хозяин извлечет прибыль из всего, даже из того, что остальным приносит лишь слезы сожаления и убытки.
Матросы, победившие той ночью в кулачном бою, оказались строптивыми и несговорчивыми. Сбор они оплатить отказались да и на язык были несдержанны, за что и поплатились, всего за каких-то десять секунд превращенные дубинками из бравых бойцов в окровавленные отбивные. Охранники ловко орудовали дубинками, казалось, ставшими достойным продолжением их мускулистых рук, и действовали сплоченно, как настоящий, не раз побывавший в переделках отряд. Наблюдавший за диковинным зрелищем Дарк не сомневался, что вышибалы каждый день по многу часов упражнялись в коллективной работе с оружием, прежде чем заступать на ночное дежурство. Не обошлось без долгих тренировок и в неблагодарных трудах по оттаскиванию за ноги оглушенных тел. Не успели Дарк с Каблом ступить на широкое крыльцо таверны, как матросский бунт был жестоко подавлен, а на ногах остались лишь почти не пострадавшие в схватке охранники. Проигравшие же участники потасовки мирно лежали ровными рядами на мостовой.
