Китаец мелькнул и пропал, а я неожиданно припомнила, что этот самый узкоглазый уже попадался мне на глаза, сначала он прошел по дальней стороне улицы, потом ближе. Теперь подошел совсем близко.
“Радость Одди” осторожно обкладывали со всех сторон, но пока внутрь не совались. Или боялись, или просто не хотели излишне рисковать. Девчонка, по моему мнению, не могла оказать сколь либо серьезного сопротивления, но, видимо, те, кто был снаружи, этого не знали. Да и вообще положение в кафе было для них загадкой, иначе бы узкоглазый не рискнул бы так светиться, проходя перед самой витриной.
Теперь следовало решить, что же делать дальше.
Чужая драка есть чужая драка. Соваться в нее без приглашения вроде бы невежливо, да и ничем хорошим это не закончится. Следовательно, можно просто расплатиться, выйти на улицу и отправиться дальше бродить по лабиринтам мегаполиса, который разрастается во все стороны. Ходить по улицам можно вечно, пересекать оживленные трассы по подземным переходам, подниматься на верхние уровни на эскалаторах, толкаться на пешеходных площадках или взять такси и ехать, пока хватит денег. Все новые и новые дорожки, все новые и новые улицы, проспекты, трассы, переходы, тупики и переулки. Выкинуть из головы девчонку в бронекостюме, вернуться в квартирку к Али. Ждать откровения, ждать сигнала. Все время.
Это правильно. Это логично. Так же логично, как взять кредит под жилье, чтобы потом всю жизнь трудиться в стремлении отдать деньги. И короткая радость от собственной квартиры заменяется тягостным ощущением долговой кабалы. Система прижимает человека, лишая его сил и возможности что-либо совершить, вводит его в свой план, свой фундамент. И пусть кто-нибудь попробует сказать, что это неверно и так быть не должно! План, фундамент — это основа стабильности. Человек, отдающий деньги банку, даже сам не осознает, что своими действиями способствует стабильности банковской системы, так муравей, волочащий свою маленькую травинку или кусочек еловой хвои, вносит свой вклад в стабильность муравейника. Это здание из травы и хвои укроет его от зимнего холода, от летнего дождя. Муравейник — это стабильно и надежно. До тех пор, пока не случается пожар.
То же самое, наверное, можно сказать и про человека, который уверенно идет по переулкам, улицам, эскалаторам и подземным переходам, он встроен в план города, он является его частью, так же, как и город является частью Системы. Огромного муравейника. Этот человек вечно будет ждать. Знака, сигнала, послания свыше, указывающего на то, что он — избранный! Таков человек. И Система откликнется. Человек будет видеть этот знак в сигналах светофора.
Как любой Господь, Система будет заботиться о своей пастве. Паства… слово, от которого веет овчиной. Это слово сильно отличается от другого, которое частенько используют в качестве заменителя. “Последователи”. Никогда не путайте одно с другим, это разные вещи.
Когда китаец с пластиковым тубусом занял позицию около худого нищего, я встала и направилась к девочке. Из-за барной стойки высунулся негр-официант, я махнула ему рукой:
— Мне нужен счет. И за нее тоже.
Тот кивнул и мгновенно выложил бумагу. Отойдя к стойке, я расплатилась, искоса поглядывая на дверь. Толпа за витриной начинала подозрительно густеть. С минуты на минуту…
— Куда выходит кухонная дверь? — спросила я официанта.
— Во двор, — еще не совсем понимая меня, ответил он.
— А двор куда?
— На нижний уровень. Там проходит линия доставки. И на соседнюю улицу, но там дверь железная, — официант смотрел настороженно, чутье, натренированное ежедневным общением с людьми, подсказывало, что от человека в бронекостюме хорошего не жди.
— А что внизу?
— Внизу люк. Закрыт, но я…
— Понятно. А внизу крупная линия?
Про подземную доставку я слышала. Это была разветвленная сеть подземных переходов, целых улиц, по которым двигался средний грузовой транспорт, осуществляющий доставку товаров в магазины, рестораны и прочие заведения. Таким образом решалась проблема перегруженности улиц. Подземная линия доставки предусматривалась только в относительно новых районах города, а в свежеиспекаемых новостройках уже проектировали двухуровневую и даже трехуровневую структуру дорог.
— Да. Два ряда, плюс разгрузочная площадка как раз под люком.
— Хорошо. Кто-нибудь сейчас во дворе есть?
— Нет. Я могу посмотреть.
— Валяй, — подмигнула я ему и опустила мимо кассы денежную купюру.
Официант исчез. Я подошла к столику, за которым сидела девочка.
— Привет, у нас есть немного времени на разговоры. Я сяду?
Она посмотрела на меня исподлобья и ничего не сказала. Расценив ее молчание как согласие, я села.
— Я не знаю, в какое дерьмо ты вляпалась, да мне пока что все равно, но я полагаю, что тебе нужно отсюда уходить. И чем быстрее, тем лучше.
— А тебе какое дело? — голос у малышки был звонкий, с легкой надтреснутостью, какая бывает, когда связки долго напрягаются в крике.
— Никакого. Допустим, что мне нравится здешняя еда, и мне не хочется, чтобы тут все было разгромлено.
— Ничего, страховка все покроет.
— Если она предусматривает такой случай, то конечно, — девочка была глупая, мне даже показалось, что ей меньше восемнадцати. — Но боюсь, что тебе страховка уже не поможет.
— И не надо.
— Если у тебя суицидное настроение, то не стоит портить жизнь всем остальным. Если тебе так хочется покончить счеты с жизнью, то выйди наружу.
— Мне не хочется, — прошептала она.
В зал заглянул официант, я встретилась с ним взглядом. Негр ничего не сказал, а просто исчез в подсобке.
— Плохо, — пробормотала я.
— Что плохо?
— На заднем дворе тоже кто-то есть.
— Откуда ты знаешь? — девочка дернулась.
— Оттуда, — хмуро отозвалась я и протянула руку к ее правому боку. — Покажи…
Она пыталась сопротивляться, но довольно слабо. Бронекостюм был разорван на боку, через полосы заживляющего геля я видела мясо. Гель, конечно, штука неплохая, но все, что он может сделать — это ненадолго остановить кровь.
— Что же ты кофе хлещешь, дура? Идти можешь?
— Могу.
— Тогда вставай. Что у тебя из оружия?
— Ничего, — она опустила глаза. — Только вот…
Она показала мне шокер.
— И откуда ты такая?
Я отошла к витрине. На улице было тихо. Ребятишки с дредами куда-то исчезли. Молодой человек с розами все еще маячил в проходе. Нищий перебрался поближе. Китаец по-прежнему стоял на той стороне улицы с приоткрытым тубусом. Готовность номер ноль. А на заднем дворе торчат метисы, почти наверняка.
— Неважно. Мне нельзя к ним… Никак нельзя, — девочка попыталась встать и подойти к окну.
