Полшанса - Глеб Силаев

С укрытием на ночь определился достаточно быстро, ещё до того, как солнце окончательно село. Четырёхэтажное здание, заросшее вьюном до такой степени, что слилось с деревьями. Предложив Эмили располагаться на третьем этаже со всеми удобствами, закономерно был послан по известному адресу. Спустившись вниз, затёр ветками наши следы. Получилось неуклюже, криво-косо, но хоть как-то.

Перед входом и между этажами разбросал щебёнку. Эта небольшая уловка точно будет не лишней. Прежде чем вернутся, заглянул в одно из помещений и прижавшись к стене сел, вызывая сокет.

Не отходя от принятого плана, единица ушла в здоровье, доводя значение до восьми. По ногам пошла мелкая дрожь, поднимаясь выше. Ощущение, словно кости ходуном ходят. Это не больно, скорее, просто неприятно и очень щекотно. Вот уже дошло до головы, в ушах прозвучало несколько щелчков. Удивительно, в этот раз невероятно щадяще было.

Уже почти поднявшись, рухнул на четвереньки, зажимая рот рукой, мыча от невыносимой боли. Чувство, словно все зубы пытаются вырвать одновременно. Рот наполнился солёным, а из глаз хлынули слёзы. Когда всё закончилось, я всё равно не мог разжать челюсти, эхо боли так и гуляло. Кое-как поднялся и сплюнул красный сгусток. Сначала не понял, что изменилось. Но язык упорно утверждал, что места во рту стало меньше. Выбитые пару лет назад задние зубы были на месте. После той драки я не досчитался двух. Теперь же они находились на прежнем месте. Скинув вещмешок, запустил в него руку, извлекая из него отполированную бронзовую пластину и, улыбнувшись как можно шире, стал рассматривать новое строение ротовой полости. Я никогда не мог похвастаться ровными зубами. Они, конечно, стояли правильно, но как-то немного не так, как нужно. А сейчас один к одному, точно солдаты на параде.

Ага, как сиськи в борделе. Марк, сравнение это не твоё. И закрой рот уже, выглядит странно. Главное, чему радуешься? Очередная единица ушла в пустоту. Ещё два уровня тебе от своего здоровья толку не будет.

Поднявшись, подпрыгнул, присел, отжался. Нет, всё по-прежнему, ощущаю себя легче и чувствую, что могу выдержать большую нагрузку, чем раньше. Но всё же по физическому развитию тело осталось на том же уровне. С этим сейчас ничего не сделать. Всё, что от меня зависело, я исполнил. Десять дней, выделенные системой на отдых и подготовку, я использовал по полной. На этом мои полномочия — всё. Остальное теперь зависит только от ситуации и моей глупости.

Как только я поднялся на этаж к Эмилии, она решила прояснить пару вопросов.

— Филин, уже закат, а мы торчим на месте. Ты вообще подумал, где мы будем ночевать?

— Ну конечно же. Я лично в этом углу рядом с окном, а у тебя ещё три на выбор. Но если не нравятся, то в этом здании полно пустых комнат. Можешь выбрать любую.

— Ты, наверно, шутишь. Если да, то я оценила. Не смешно. Повторю свой вопрос. Где ты планируешь провести ночь?

— Тут, как я уже и сказал. В качестве уборной буду использовать соседнею комнату.

— Это ты, чернь, можешь спать на грязном полу и гадить под себя. А я всё-таки человек и мне нужны человеческие условия.

— Как скажешь. — Уткнув вещмешок в угол, я расстелил сверху тёплый плащ и ослабил ремни перевязи.

— Как вижу, ты решил спать здесь. Словно бесхозный пёс. Тогда я…

— Тогда, ты — что? Уйдёшь? Попытаешься найти дворян, которые пустят благородную представительницу семьи Эйбрамсон к себе на постой, или, может, пойдёшь по руинам в поисках гостиницы?

— Ну, нет. Но спать здесь…! Это дикость!

— Как будет угодно. — Упав на своё ложе, достал из сумки бурдюк с питательной смесью, начав по чуть-чуть цедить.

— Знай, тебе это так с рук не сойдёт. За этот день ты сделал столько, что тебя должны казнить не меньше сотни раз, причём самыми изощрёнными способами. — Девушка несколько раз обернулась и не найдя лучшего места села посреди комнаты.

— Ого, наверное, это рекорд среди плебеев. — Решив, что к сладкой смеси отлично подойдёт вяленая рыба, вновь полез в мешок. И да, это очень странное сочетание.

— Ты, ты хотя бы в чём-то можешь быть настоящим мужчиной и поделиться с девушкой едой?

Неужели для неё сказать «пожалуйста» настолько сложно. Впрочем, о чём это я. Знать и чернь в этом плане очень похожи. И те, и другие почти никогда не используют вежливые обращения или просьбы. Еды у меня маловато после ревизии системы, но от голодной Эмилии толку ещё меньше. Только на мозг будет больше капать.

— Вот, держи. Это не одолжение и не удовлетворение твоих представлений о мужчинах. Тебе действительно нужны силы для того, чтобы двигаться дальше. — Я протянул Эмилии три полоски вяленой рыбы и сухари.

— Фуу, что это за вонючую мерзость ты мне суёшь! — Девушка отбила протянутую руку отправляя еду на грязный пол.

Что значит разбить четырёхсотлетнюю вазу? Это значит создать для себя невероятный каскад проблем от её владельца. Это значит подвергнуться осуждению всех тех, кто знает её цену. Это значит услышать звук разрушенной собственной жизни. Теперь я знаю, каков этот звук, и он… восхитителен.

Силу я не сдерживал и кулак, попавший точно в скулу, заставил хамку отлететь. Подняться я не дал, поставив ногу ей на грудь.

— Ты нарвалась, дрянь!

— Выродок!!! Ублюдок!!! Ты поплатишься, тебя запытают до смерти!!! Всех твоих близких повесят как сообщников и их семьи тоже повесят!!! Ты совершил международное преступление…т-ты, т-тебя!..

Звук ещё одного удара.

— Можешь продолжать, и ты дёснами улыбаться будешь.

— Остаток своей недолгой жизни ты будешь сожалеть о содеянном!!!

— Если ты мазохистка, так и скажи. Если нет, то слушай. Ты, надменная дрянь, отхватила из-за отсутствия тех самых манер, которыми так кичишься. Напомню, ты сама предложила объединиться, ведь одной тебе не справиться, а теперь отвергаешь протянутую руку помощи. Я смогу один выжить. Ты — нет. Поэтому заткни свой рот и ложись спать.

Убрав ногу, я отошёл в свой угол и, устроившись на лежаке, прикрыл глаза. Вопреки ожиданиям ночь прошла спокойно. Ну, почти спокойно, на каждое моё движение или почёсывание, я чувствовал обжигающий взгляд.

Утро для нас настало, едва первые лучи показались из-за горизонта. Можно было бы ещё поспать, но раздавшиеся внизу голоса заставили подняться. Они были не напуганные, а скорее раздражённые.

— Тупица, куда ты нас завёл?! Ты же сказал,